Железнодорожный пикап подобен блиц-кригу на танцплощадке - непредсказуем, скоротечен и частенько публичен. Однако признаюсь, что герои истории, невольным свидетелем которой я оказался, удивили меня.
Началось всё поздним зимним вечером на перроне Ивановского железнодорожного вокзала, где я ожидал посадки на пассажирский поезд номер шестьсот шестьдесят один, «Кинешма – Москва».
- Ваш билет, паспорт? - дежурной скороговоркой бубнила проводница в тёмной форменной шинели и, узрев желаемое, неуклюжей матрёшкой поворачивалась в сторону очередного пассажира.
- А где Игорь? Он же тоже переводится в Москву? – раздался за моей спиной молодой женский голос.
- Да он в седьмом вагоне, - ответил её спутник и добавил с завистливым сарказмом. - Наш Игорёк теперь в плацкартном не ездит, только в купейном. Как летом женился, так и жирует. Заливал, что у тестя бабок, как у дурака фантиков. Светка, ты чё, не знала?!
- Девки чё-то болтали…
Хотел обернуться, но тут подошла моя очередь общения с хозяйкой вагона:
- Ваш билет, паспорт? У вас двадцать пятой место.
С верхней площадки тамбура я взглянул на приятелей Игорька. Щуплый паренёк в вязаной шапочке, отступив в сторону, суетливо шарил по карманам своей дешёвой кожаной куртки. Блондинка в красном пуховике с откинутым капюшоном, держала в руках билет, вложенный в паспорт, и закипала на медленном огне праведного возмущения на распиздяйство своего дружка. Я толкнул дверь внутрь вагона, и в лицо пахнуло вязким теплом.
При первом же взгляде стало понятно, что лучшие годы вагона остались далеко в прошлом. Когда-то красно-коричневый линолеум был вытерт тысячами подошв до безликой серости. Светло-серый пластик стен местами треснул.
В пассажирском салоне царил полумрак - хозяйка вагона явно экономила электричество. Жиденькое освещение цвета разбавленного пива скупо освещало полки и перегородки купе. Безликие тёмные фигуры пассажиров, молча жались по углам своих купе, а ещё не нашедшие приюта, шаркая ногами, тащили по проходу свою поклажу. Время от времени, кто-то из них наклонялся к стенке перегородки, словно принюхиваясь и, обнаружив заветную цифру, с облегчением занимал оплаченную плацкарту. Ночлежка.

Мотаясь по стране, я повидал много пассажирских поездов, даже несколько летних сезонов проработал проводником в студенческом отряде. Став профессиональным пассажиром, я полюбил маршруты на полтора-два дня - прекрасная возможность обстоятельно и с комфортом познакомиться с новыми людьми, обменяться невероятными историями и спорными мнениями, и, если будет угодно небесам, завести романтическую интрижку с приглянувшейся незнакомкой.
Но полутёмные вагоны 661-ого, уносящие в ночь одиноких пассажиров, чтобы через несколько часов ранним утром выплеснуть их на перрон Ярославского вокзала, всякий раз вгоняли меня в уныние и тоску. Ночлежка на колёсах.

«Ехал-ехал я в Иваново
и не мог всю ночь уснуть,
вроде гостя полузваного
и незваного чуть-чуть.

Ехал я в нескором поезде,
где зажали, как в тиски,
апельсины микропористые -
фрукты матушки-Москвы.»

(Евгений Евтушенко)

Прав был поэт, ничего не изменилось за четверть века.
Обосновавшись на своём месте, я достал аудио-плейер, намереваясь сбежать от действительности в фантастический мир Плоского Диска, но не успел.
- Ну, наконец- то! Вот сорок второе! Я уж подумала, что тебе места у туалета всучили.
В купе зашла давешняя парочка молодых людей. Закинув вещи и одежду на верхнюю боковую полку, они пристроились внизу за маленьким откидным столиком.
Парень видом и повадками напомнил мне «губастого» из «Дискотеки «Авария», те же всклокоченные волосы, лягушачий рот. Под коричневой курткой «американского бомбера» у него оказался тёмно-синий спортивный китайский «Abibas» реального пацана.
Пышнотелая блондинка в вязаной розовой кофте и чёрный брючках была похожа на вчерашнюю выпускницу торгового училища из продуктового за углом – спесивое выражение на смазливом кругленьком личике, нос кнопочкой, дешёвенькая бижутерия на коротких пухленьких пальцах.
- Макс, чего у тебя по жизни всегда какой-нибудь зашквар?! – блондинка достала из сумочки расческу и принялась с каким-то остервенением раздирать свои волнистые пряди.
- Свет, чё опять не так?! – озадачился Максим. Похоже, сумятица с поисками билета, была для него давно позабыта, но только не для его подружки.
- Да всё, блять! – от души возмутилась блондинка и огласила целый плей-лист претензий. - То в клубе на хвост упадёшь - деньги, видите ли, он дома забыл, то ему трахаться без гандонов подавай, то вот сейчас билет чуть ли не в пердь засунул!
Забавная парочка. Я нажал на плеере кнопку «стоп».
- Да ладно, не пыли. При чём тут вообще гандоны, ты же на таблетках!
Светлана стрельнула в него испепеляющим взглядом, потом зыркнула на меня, снизила тон, изливая наболевшее:
- На таблетках?! И что!? На хуя было кончать в меня вчера у Эдика на даче, говорила же в рот возьму!
- Ну, извини, не удержался, – примирительно заявил Максим и попытался сменить тему. – Между прочим, Эдик говорит, что у них не дача, а коттедж.
Не помогло. Светлана зашипела, как плевок на раскалённой сковородке.
- Коттедж, бля! Уёбище, а не коттедж: воды нет, ни подмыться, ни подтереться, в сортир через весь участок по сугробам скакать.
- Светик, не заводись. Ты же умница, справилась ведь - трусами подтёрлась, – Максим улыбался, очевидно, припомнив пикантность момента.
- Ну не снегом же твою кончу вытирать, – блондинка сбавила темп и, подпустив в голос кокетства, напомнила: - Кстати, ты обещал мне, новые трусики купить.
- Мало ли что я на тебе обещал, - хохотнул Максим, припомнив фразу из анекдота.
- Ах, ты! – Света вновь вспыхнула и потянулась через стол ткнуть Максима кулачком в грудь.
Но тот, перехватив её замах, заверил:
– Да, шучу я, шучу. Базара нет, обещал, значит куплю. - Однако, решив, что бесполезных трат можно было и избежать, выказал недовольство. - На хера было вообще их выкидывать? Сунула бы в карман, выстирала потом, а то по весне родаки Эдика найдут на участке твои труселя и будут его прессовать, что девок водит.
- Да мне по хуй на него. Пусть радуется, что вообще дала.
«Эта белобрысая фря запросто мозг выест», - я не питал приязни к вздорным, спесивым девицам.
Между тем вагон постепенно наполнялся пассажирами. Волоча по проходу здоровенный полосатый баул «а ля мечта оккупанта», в купе завернула невзрачная тётка лет сорока:
- Помогите сумку на третью полку закинуть, - попросила она, переведя дыхание.
Рундук под моей полкой был практически пуст, и я предложил ей лучший вариант. Пристраивая тяжеленный баул вниз, убедился в своём предположении, что дама везёт на продажу текстильный карго местного производства: постельку, женские халаты, мужские трусы.
Следом за женщиной в купе заявился, слегка поддатый, мужичонка в форменной одежде охранника. Не дожидаясь отправления поезда, он забрался на верхнюю полку надо мной и до самой Москвы не подавал признаков жизни.
Участвуя в благоустройстве соседки по купе, я на некоторое время отвлёкся от дел молодёжи. А Светлана между тем перелистнула страницу претензий и теперь «сверлила» Максиму мозг, за то, что он не изучил маршрут их завтрашней столичной логистики. Тот лениво отбрёхивался:
- Утром на вокзале разберёмся. На крайняк, у Игорька всё схвачено.
Судя по разговору, они заочно учились в каком-то коммерческом институте и время от времени пересекались во время сессий и в клубах Иваново.
Это был период в жизни страны, когда молодое поколение, невзирая на способности и жизненные перспективы, тотально озаботилось высшим образованием. Парни из поммастеров подались в манагеры и юристы. Девочки фабричные принялись изучать логопедию и макроэкономику. Коммерческие ВУЗы с цветистыми названиями и пустопорожними дипломами обсыпали периферию, как прыщи лицо пубертатного подростка. В какой-то момент правительство решило положить конец этой вольнице и секвестрировало большую часть прохиндеев от педагогики. А незадачливых студентов целыми списками, больше напоминавшими «мёртвые души», переводили под юрисдикцию «легитимных», в основном столичных, учебных заведений. Вот Максим со Светланой и отправились в столицу, менять пустое заочное образование на порожнее.
- Извините, но это моё место.
В купе появился новый пассажир – щуплый юноша в демисезонной курточке. Выяснилось, что у Максима и Светланы билеты на верхние боковые полки в двух смежных купе, а нижнее место принадлежало новенькому.
Максим пересел на край пустующей полки напротив меня. Юноша аккуратно повесил куртку на крючок и занял освободившееся место за столиком. Блондинка окинула его оценивающим взглядом и отвернулась к окну, похоже, он не произвёл должного впечатления – среднего роста, аккуратная стрижка, светлая рубашка, трикотажный джемпер без рукавов, отутюженные брюки, начищенные ботинки. Что-то неуловимое роднило его с участниками телепередачи «Умники и умницы». Я даже, грешным делом, подумал, что вот-вот в купе появиться его мама с дорожными напутствиями, но, к счастью, он оказался один.
Максим, наклонившись через проход к юноше, поинтересовался:
- В Москву? Где учишься?
Тот сидел, сложив руки перед собой, словно за партой и смотрел в окно, то ли наблюдая за пустеющим перроном, то ли украдкой рассматривая свою соседку в отражении тёмного стекла, и с охотой откликнулся:
- Да, в Москву. У нас в Шуе закрыли филиал, вот теперь перевожусь…
- У нас та же байда, - обрадовался «губастый» и протянул руку. – Максим!
- Николай.
Познакомившись, безхозные студенты принялись делиться своими историями. Максим оказался прирождённым «дознавателем». Не прошло и пяти минут, как Николай поведал, что живёт с мамой учительницей, что этим летом поступил в филиал какого-то «Камчатского института международного менеджмента и логистики нереста лососёвых», но по понятным причинам переводится в Московский филиал некого «Международного институт статистического учёта рогов парнокопытных».
Прислушиваясь к разговору, я не заметил, как наш состав плавно тронулся и набрал скорость. За окном промелькнули тёмные безжизненные корпуса «Ивторфмаша» и залитые светом прожекторов дворы женской тюрьмы, прогрохотала стальная эстакада моста через Уводь.
Освещение в вагоне стало ярче, проводница собрала билеты и разнесла желающим пакеты с постельными принадлежностями. Желающих было немного, народ в те годы экономил на всём. В нашем купе Николай и я оказались в меньшинстве. Проводница предупредила остальных, что без комплекта белья нельзя пользоваться матрасом. Все были в курсе. На вопрос челночницы, можно ли воспользоваться пустующей нижней полкой, хозяйка вагона ответила отказом, мол, пассажиры ещё обязательно подсядут на следующих станциях, и та, в конце концов, устроилась на верхней полке. Открыли туалеты, и по проходу зачастили пассажиры. Я заправил постель, но отправляться на боковую было ещё рановато.
- А, вот ты где! – радостно пробасил, обращаясь к Максиму, высокий молодой человек рыхловатого телосложения с оформившимся брюшком. В нос навязчиво шибануло приторно-сладким ароматом, в жёлтом цвете которого парень, похоже, искупался перед дорогой.
- О! Игорёха, здорово, братан! – казалось, от радости Максим готов был выпрыгнуть из штанов. – Светик, я же говорил, что он к нам заглянет. Игорёк, ты же помнишь Светку?
На первый взгляд Игорёк выглядел вполне успешным - приличный деловой костюм тёмного цвета, белая рубашка, галстук, блестящий корпус часов на тяжелом браслете. Короткие волнистые волосы обрамляли приятное лицо с правильными чертами, пухлыми губами и круглым подбородком. На безымянном пальце правой руки тускло поблескивало обручальное кольцо. Опершись рукой о верхнюю боковую полку, он склонился к блондинке:
- Стопудово помню, – согласился Игорёк и на всякий случай уточнил. - Ты же была на прошлой сессии?
Светлана заметно оживилась, одарив пришедшего восторженным взглядом и белоснежной улыбкой, но напомнила с толикой обиды:
- Конечно, была. Игорь, ты ещё конспекты по культурологии у меня брал и не вернул. Ты чё, забыл?
Игорь слегка напрягся, словно его попросили припомнить знаменитые архитектурные задания эпохи конструктивизма в родном городе, но его уже простили:
- Да ладно, забей. Кому она теперь нужна, эта культура? – и Светлана перевела стрелки разговора. - Я тебя несколько раз в «Таганке» видела с друзьями - всегда такой стильный, танцуешь клёво и вообще веселиться умеешь!
- А хули не веселиться – бабосики есть, - Игорь принял лесть Светланы, как что-то очевидное.
Николай смотрел на здоровяка будь то малыш, играющий в песочнице, на въехавший во двор самосвал с песком, полагая, что сейчас его попросят убраться на хер и не ошибся. Макс засуетился, как халдей в ресторане перед местечковым авторитетом:
- Колян, айда сюда! - он дёрнул шуянина за рукав, приглашая на нижнюю полку рядом с собой.
Михаил воробушком перепорхнул в нашу часть купе. Игорь, не обратив на него внимания, грузно опустился на освободившееся место. Максим достал из сумки три бутылки «Премьера», зубами лихо сдёрнул крышки и протянул одну бутылку Николаю:
- Будешь?
- Спасибо, - Николай был очарован широтой жеста.
Вторую бутылку передали Игорю, тот сделал глоток и недовольно поморщился:
- Макс, это же моча молодого поросёнка, нет ли чего покрепче?
Максим досадливо скривился, но промолчал.
- Игорёша, угощайся, - Светлана выложила из сумочки на стол перед собой пакетик фисташек, початую шоколадку и отхлебнула из банки джин-тоника.
Я невольно вспомнил слова классика – «в Ялте, Сочи и других южных городах, как только стемнеет, в комнаты налетают мужики. На свет лампы. Один-два крупных, три-четыре мелких». Ай да, Михаил Михайлович - не в бровь, а в глаз!
После Тейкова в пассажирском салоне вновь выключили освещение, и яркий свет, лившийся со стороны тамбуров, походил на лучи прожекторов, освещавших «контрольную полосу» прохода.
Я прогулялся до проводника за чаем. Спящий вагон постепенно пропитывался специфическим запахом натопленного закрытого помещения, переполненного человеческими телами. Возвратившись, оставил бокал с чаем на столе и прошел в нерабочий тамбур. Там было зябко и накурено, изморозь снежной плесенью покрыла стёкла и углы. Кончиками пальцев я отогрел, процарапал небольшой иллюминатор и, прижавшись разгоряченным лбом к заледенелому стеклу, смотрел, как мимо бегут огоньки приближающейся станции. Петровский…
Я машинально потёр подбородок, припоминая события давно минувших дней. После поступления в ИХТИ нас, вчерашних школьников, направили в посёлок Перовский собирать картошку, местный спирт-завод работал тогда на полную катушку. Как-то, возвращаясь с поля домой, мы схлестнулись с местными парнями, что вязались к девчонкам из группы. Прилетело нам тогда знатно, но устояли. У рыжего Лёхи фингал на пол лица, но всё же ловко уебал одного местного ногой по яйцам. Я костяшки пальцев в кровь сбил, руку вывихнул и пропустил звездный удар в челюсть, думал, что сломали, но обошлось. Один Димка без единой царапины, даром, что мелкий, но жилистый, так ещё и псковский десантник – за него и держались. И сдружились мы после этой поездки на долгие годы. Где же была наша «Куликовская битва»? Ничего в темноте не разобрать, но кажется, где-то вон за тем пакгаузом…
Когда вернулся в купе, Максим и Николай куда-то исчезли. На их месте пожилая женщина в белом платке, завязанном узелком у подбородка, укладывалась на застеленную постель, укрывшись с головой под одеяло.
За боковым столиком «свидание вслепую» перешло в новую фазу. Светлана, эмоционально размахивая руками, громким шёпотом расписывала Игоря, какая она «зажигалочка», и что мужчины разного возраста и национальности красиво добиваются её благосклонности.
- А вот был ещё один Амир с «крытого рынка», у него там павильон с цветами. Представляешь, как первый раз меня увидел – «Вах-вах!», хвост распушил, целую охапку роз подарил. Пристал, как банный лист, в «Сосны» звал. Я, конечно, в отказ, не люблю этих с юга, особенно старых... – Светлана грустно затихла, очевидно, припоминая что-то из своего девичьего опыта, потом взяла в свою руку ладонь Игоря и мечтательно прижалась к ней щекой. – А ты хороший.
Игорь внимал её со снисходительной улыбкой, очевидно, уже решив для себя, что «третий сорт не брак, а на безрыбье и рак рыба», и, когда она прижалась к его ладони, провёл большим пальцем по её губам, а потом запустил его ей в рот. Блондинка, не отводя от него взгляда, принялась, посасывая облизывать этот фаллический эрзац его мужского достоинства.
Мою память пробило ещё одним перлом народного юмористического наследия – «Лампа горела, но света не давала, Штирлиц выключил лампу, и Света дала». Действительно в потёмках отношения у голубков оживились. До коитуса дело пока не дошло, но лиха беда начало. На меня парочка любовников не обращала никакого внимания. Я же после пары глотков остывшего чая улёгся на полку и, подложив под голову подушку повыше, с интересом переключился на реалити-шоу.
В потёмках засыпающего вагона Игорь осмелел и, привстав, запустил руку блондинке под кофту. Обниматься через столик явно было несподручно, но парню было пофиг и, наглея, он выпростал из чашечки лифчика мягкую сиську и с наслаждением тискал её. Думаю, Светлана охотно бы сама оголилась топлесс, но вокруг были люди, и время от времени, кто-то, шаркая ногами, на полуавтомате спешил в туалет.
«У них ничего не получится, пока они не лягут», - решил я, зевая и борясь с подступающей дремотой.
Словно переча мои умозаключениям, Светлана решила попытать счастья, и до меня донёсся её полный жеманства шепот:
- Игорёк, я не могу уснуть без секса…
Высвободившись из мужских объятий, девица взяла Игоря за руку и потащила в хвост вагона.
«Ну, вот и конец фильма», - подумал я, поворачиваясь на бок.
Однако не прошло и пяти минут, как разочарованная парочка вернулась. Уж и не знаю, что остановило единение их чресл – очередь в туалет или собачий холод в тамбуре, но могла бы и отсосать по-быстрому.
Стоя в проходе, Игорь переминался с ноги на ногу и явно намеревался ретироваться к себе в вагон, где в уютном купе можно было уж если не потрахаться, то хотя бы выспаться. Но Света, очевидно, вознамерилась заполучить свою синюю птицу удачи хоть тушкой, хоть чучелом. Она опустила столик, превратив два сидячих места в одно лежачее – и парочка вновь принялась обжиматься и целоваться. Ситуация показалась мне повторением уже пройденной и по сути бесперспективной - по проходу время от времени шастали пассажиры, натыкаясь спросонья на незадачливых любовников.
Было уже за полночь, и я попытался переключиться на увещевания Морфея. Однако забыться сном не удалось, и часы на телефоне доказали, что я проворочался не больше получаса.
За боковым столиком друг напротив друга о чём-то беседовали Максим и Николай. Оба-на, Угол-шоу! А где же наши любовники, неужели разбежались, несолоно хлебавши? В это мгновение Николай опасливо посмотрел на полку над собой, я проследил за его взглядом и офигел.
На верхней боковой полке на левом боку спиной к проходу лежал Игорь и двигал задницей вперёд-назад. При этом и задница, и значительная часть его грузного тела свешивались с полки в проход, словно какая-то «грыжа». Чтобы не свалиться, он закинул правую ногу на бедро Светланы, чьи ножки в чёрных брючках виднелись в глубине. За что Игорь держался рукой, я даже не мог себе представить, хотя, там есть парочка мест. Ремень брюк был ослаблен, и белая рубашка вылезла наружу.
Ай да, стервецы, нашли всё-таки способ, как болтик в гаечку завернуть! Это был апофеоз смекалки и наглости, но когда охота пуще неволи ещё не так раскорячишься! Конечно, «русский матрос задать умеет правильный вопрос» и местечко подобрать, но вот так, балансируя на высоте полутора метров, в присутствии, как минимум, пятидесяти трёх свидетелей, совокупляться и подвергать испытанию на прочность и жесткость полку!
Под тяжестью двух тел, полка прогнулась, как речные мостки под ногами дородной деревенской бабы с тяжеленой корзиной мокрого белья.
Я попытался в уме вспомнить сопромат, расчет на прочность и жесткость балки на двух опорах, но заколебался. По всем голливудским законам жанра, полка должна была обрушиться на пике пароксизма страсти любовников, но, очевидно, советские конструкторы учли и непредвиденные здравому разуму нагрузки, и полка скрипела, но держалась. Однако совсем без козней «Мосфильма» не обошлось.
Со стороны купе проводников послышались шаги и приглушенные голоса. Максим выглянул в проход и стукнул рукой в полку над головой. Игорь попытался обернуться через плечо вниз и чуть не грохнулся. По проходу темными тенями дементоров следовал наряд милиции.
- Эй, смотри не свались, - последний из милиционеров заботливо похлопал Игоря по плечу, тот замер, словно застигнутый на месте преступления, но блюститель порядка и нравственности уже прошёл дальше.
Решив не доводить дело до цугундера, Игорь ускорился и через пару минут с протяжным стоном замер, прижимаясь к женскому телу. Насладившись приливом волны сладострастия, он с грацией бегемота свалился вниз:
- Пиздец какой-то, чуть не наебнулся! - улыбаясь, доложил приятелям Игорь, стоя в носках на грязном полу. – Куда бы, блядь, гандон засунуть?
- Да кинь его под скамейку, проводник потом уберёт, - Максим развернулся в проход, давая возможность Игорю избавиться от использованного презерватива.
Затем здоровяк привёл в порядок трусы, рубашку и брюки, взял с крючка пиджак.
- Ладно, парни, прощевайте, я к себе в вагон. Если хотите, вот у меня тут осталось, - и он бросил на стол пару блестящих пакетиков презервативов, потом погладил блондинку по голове:
- Светик, спокойной ночи! – и двинулся к выходу, но Светлана, до этого лежавшая на боку, развернулась на спину, потянувшись рукой к любовнику, удержала его и жеманно попросила:
- Игорёша, поцелуй меня.
Тот бросил косой взгляд на приятелей, но всё же чмокнул блондинку в губы.
- Всё, пока, увидимся в Москве.
Склонив голову в проход, Светлана с усталой надеждой смотрела ему вслед, потом решительно повернулась на левый бок спиной к проходу. При этом она, похоже, совершенно забыла о своих брюках. Расстёгнутая сзади молния типа «мужчинам некогда» и спущенные с бёдер брючки представляли на всеобщее обозрение её округлый молочный зад.
Максим поднялся, оглядел девушку, потянулся было застегнуть молнию на её брюках, но, передумав, накрыл её бёдра и ноги красным пуховиком. Вернувшись на место, он какое-то время кончиками пальцев гонял по столу маленькие блестящие квадратики.
- Будешь? – Максим протянул Николаю квадратик презерватива с той же дружеской непринуждённостью, с которой час назад предлагал бутылку пива. Тот застыл в замешательстве.
- Не хочешь, как хочешь, – пожал плечами Максим. – Пошли, покурим.
Я повернулся к стенке и вновь попытался заснуть, под мерное покачивание вагона и перестук колёс.
«Антракт, негодяи!»
***
Сквозь полудрёму до моего сознания донеслась словесная перепалка.
- Макс, ты чё совсем ебанулся?! – шипела Светлана.– Я чё тебе честная давалка?!
Она лежала на верхней полке на животе. Слипшиеся пряди волос делали её похожей на медузу Горгону.
- Свет, я же чувствую, что ты хочешь, - едва слышным вкрадчивым голосом уговаривал, стоявший в проходе Макс. Его правая рука скрывалась под пуховиком, укрывавшим блондинку. - Пизда вон мокрая уже.
- И чё?! Опять вот так посередь вагона ебаться чё ли?!
- Свет, чего ты ломаешься? Игорю же дала. Первый раз что ли? - не унимался Максим, совершая под пуховиком над телом блондинки какие-то волшебные пассы. И добился-таки своего!
Светлана перевернулась на спину, выглянула в проход и, убедившись, что никто не видит, стянула брюки. В темноте мелькали её обнаженные ноги.
- Хрен с тобой! Мёртвого достанешь. Давай, только по-быстрому и в презике! – и стянула трусы к ступням.
Максим наклонился к Николаю:
- Колян, чего сидишь? Шевелись быстрей, пока она не передумала. Да, оставь в покое штаны, там разберёшься.
«Кино и немцы! Он что, девку не для себя уламывал? – недоумевал я. - Однако!»
Шуянин, не веря своему счастью, скинул обувку и полез на верхнюю полку.
- Макс, ты чё удумал?! – устрашающим шёпотом взбеленилась Светлана, отпрянув голой задницей к окну.
- Не ори! Светка, ну ты чего? Какая разница, я или Колян? У парня вообще ещё ни разу с бабой не было. Тебе чего брату-студенту жалко дать разок!
- Как же вы меня заебали, уроды! – блондинка смирилась, очевидно, решив, что проще дать, чем препираться полночи, рискуя разбудить полвагона.
- Ещё всё впереди, - хохотнул Максим. - Давай, Колян, шевели коленками!
Николай залез на полку и застыл в нерешительности в ногах Светланы.
- О, господи! Ложись уже! – выдохнула блондинка, закатив глаза, и после некоторой возни, развернувшись на спину и раздвинув ноги, затащила парнишку на себя.
- Дай сюда презерватив, - она протянула руку к Максиму.
В течение несколько минут с боковушки доносились сопение, возня и обрывочные возгласы:
- Не дергайся, гандон надену, тогда шуруй!.. Да не тычь куда попало. Дай, сама направлю!.. Спусти штаны пониже, а то молнией всю пизду исцарапаешь. Вставил? Тогда, чё застыл? Двигайся уже!
Николай навалился на девушку. Для дебютанта он двигался весьма сноровисто и в хорошем темпе. Тела любовников большей частью скрывались в тени, лишь согнутая в колене голая женская нога отчётливо белела в луче света.
Через некоторое время, мне показалось, что блондинку начало «забирать». Она прижала к себе юношу за плечи и попыталась скрестить ноги за его спиной, но Николай быстро-быстро задергал задницей и через пару секунд шкуркой от сосиски застыл между её ног. Светлана заёрзала под ним задницей, попыталась догнать ускользающую волну удовольствия, но безуспешно. Лепеча что-то бессвязное, юноша выскользнул из женских объятий, привстал на коленках, стукнувшись головой о третью полку, и замер. Судя по всему, как вести себя с девушкой, после того как её чпокнул, Максим ему не рассказал, а просто удрать он не решался.
- Ладно, вали уже, - разочаровано бросила Светлана.
Николай в расстёгнутых брюках спрыгнул на пол и осторожно стянул презерватив и, держа за самый ободок, спросил у Макса:
- А куда это теперь?
- Да кинь туда же, под лавку, - равнодушно ответил тот и добавил с некоторым уважением. – Ого, ни хера ты в него надудонил, совсем не дрочил что ли? Силён, ты бродяга!
Светлана пошарила ладонью у себя под задницей, критически осмотрела её и стряхнула блестящие капли в проход.
- Эй, полегче там, пиздой разбрызгивай, - возмутился Максим, «освященный» женской влагой.
- Салфетки из моей сумочки подай! – сухо скомандовала Светлана, игнорируя его возмущение.
Промочив салфетками влажную промежность, она приподняла задницу и протёрла дерматин полки под собой, затем натянула трусы, которые всё это время болтались на лодыжке её левой ноги, и потянулась за брюками.
Некоторое время Светлана лежала, закинув руку за голову и уставившись в потолок, словно сквозь крышу вагона пыталась разглядеть свою путеводную звезду. Затем, словно спохватившись, она спрыгнула с полки, застегнула молнию на брюках, достала из-под сидения свои ботильоны и скривилась – к шнуровке одного из них прилип склизкий латексный мешочек.
- Козлы вонючие! – процедила она сквозь зубы и, не притрагиваясь к использованному презервативу, брезгливо стряхнула его на пол, обулась и носком ноги запинала назад, под сидение. Прихватив свою сумочку, Светлана двинулась в сторону туалета.
- Максим, а я два раза кончил? – вполголоса с гордостью признался Николай, глядя вслед своей первой женщине.
- Чё, прям не вынимая?!
- Ага! Первый раз, только сунул и почти сразу кончил. А она на меня зашикала, типа чего не двигаюсь? Ну, я и задвинул по-новой. Она, похоже, и не заметила, у меня же стоял.
- Всё путём, Колян. Так их и надо. Поступил, как мужик, – рассудил опытный Максим. – Понравилось?
- Ага! Кому расскажу не поверят. Вот бы ещё разок.
- Всё будет, Колян, и не раз, - обнадёжил Максим и, подумав, добавил. - Слушай, давай застелем Светке матрас, пусть поспит по-человечески.
- А как же я буду спать?
- А мы поделим твой комплект. Одну простынь тебе, другую ей. Кстати, ты ложись на мою верхнюю полку, а я тут внизу покемарю. А?
- Ну, ладно, - не очень охотно согласился Николай.
Парни сноровисто раскатали матрасы и застелили две верхние полки. Николай улёгся на ту, что в соседнем купе.
Максим опустился за стол и о чём-то задумался, машинально прокручивая в пальцах оставшийся квадратик презерватива.
Через какое-то время вернулась Светлана.
- Наконец то догадались, джентльмены фуевы, - бросила она, должно быть, имея ввиду застеленную постель, потом глянула, на лежащего на соседней полке Николая, и с осуждающим вздохом подытожила. – До чего вы мужики одинаковые, палку кинули и носом к стенке.
Максим, как ещё бодрствующий представитель мужиков, подхватил озвученную тему:
- Светик, а в натуре, давай ещё по одной палочке и на боковую.
- Иди в пизду, Макс! Хватит! Сегодня я уже дала двоим, толку – хуй. Никто девку хорошенько выебать не смог. Ну, этот скорострел-перворходка понятно. А твой Игорь, блять, мажор недоделанный! Всё «я, да я», а сунул и тпру! «Подожди, да подожди, … не шевелись, а то я прям щас кончу», - истерила блондинка, передразнивая Игоря. – Как в Дуньку подрочил. Слабак! Пока мобильник не подарит, ни хуя я ему не дам. И тебе тоже.
- Хорошо-хорошо, Свет, я всё понял – все мужики – козлы. Ты, ложись, поспи, – успокаивал её Максим, помогая забраться на верхнюю полку.
Светлана улеглась на полке, положив руку под голову, и примирительно потянулась к стоящему в проходе парню:
- Макс, вот чё ты такой раздолбай по жизни, ебёшь всё что шевелится, понтов, как говна за баней, а у самого ни кола, ни двора, ни гроша за душой?
Возможно, она ожидала от него какого-то задушевного оправдания или поцелуя в ответ. Но Максим, раздосадованный то ли своей незавидной аттестацией, то ли предшествовавшим женским отказом, норовисто фыркнул:
- Ни хуя не «всё, что шевелится», ты же вот не даёшь! - и в последней надежде потянулся рукой к ней под пуховик. - Светик, давай! А?
Но коса нашла на камень
- Всё, Макс, отвали! Собес закрыт! – Светлана оттолкнула его руку и решительно повернулась к окну.
«Что, парень, всем удружил поебаться, а самому не досталось сладенького? Бывает», - зевая, подумал я, резонно решив, что в дорожной пьесе наступил финал.

***
В очередной раз я выпал из полудрёмы, ощутив, что вагон не движется. Снаружи, слышались какие-то скрипы, шипение и другие механические звуки. Казалось, вагон потягивается после длительного и напряженного бега, снимая усталость металла корпуса и продувая пневматику шевелит тягами тормозов. Станция. Александров? Может выйти, проветрится? Приподнявшись на локте, я увидел за окном вытянутый по радиусу белоснежный перрон – нет, скорее всего, это Кольчугино.
Тут до моего сознания донеслись приглушенные то ли всхлипы, то ли стоны. Спросонья я совсем забыл о студентах. Неужели они всё ещё барагозят? Ну-ка, ну-ка, что там за стенания? Ого!
В полумраке верхней полки на теле Светланы кайфовал Максим. Похоже, я успел к заключительному акту, но и на эту мизансцену стоило посмотреть.
Несмотря на скудность отведенного для манёвров пространства, парень в приспущенных на бёдра штанах умудрился оседлать, лежащую на животе блондинку, и охаживал её мощными толчками своей тощей мосластой задницы.
Судя по всему, девицу ещё не заебали в доску, и она принимала мужской напор, уткнувшись головой в подушку и приглушенно безостановочно мыча. Брючки, стянутые ниже колен, и кофта, задранная до самой груди, обнажали её млечное в полумраке тело.
Внизу, на скамейке запасных никого.
«А где Николай? Он же спит на верхней боковушке в соседнем купе. Семён-Семёныч!»
Или не спит? Конечно, не спит, потому что мне видно, как под одеялом ритмично двигается его плечо. Дрочи, щегол, дрочи! Тут я поймал себя на мысли, что тоже ощущаю некую тяжесть в чреслах. Ох, Максим, красава, раззадорил ты публику!
А парень между тем сменил тактику - отложив «казнь» Светланы в хардкоре, он, точно опытный палач, сменил гнев на милость. Загнал в неё свой член по самое не могу и принялся искушать, холить и лелеять свою жертву круговыми движениями бёдер. Ведь и самому при этом сладко, кататься на мягких и податливых женских булочках, неторопливо тереться головкой члена о донышко влагалища, бодаться с упругой плотью шейки матки и ловить сладостные ахи и вздохи.
В полутьме было плохо видны нюансы их любовные игры, но мне казалось, что Максим то прикусывает её за мочку уха, то ласкает горячим дыханием и прикосновениями влажного языка. Светлана, словно грешница, поверившая инквизитору, запрокинув голову, отвечала на его ласки, извиваясь всем телом. В тишине ночного вагона был слышен лишь её жалостный скулёж.
- Пассажирский поезд номер 661 «Кинешма – Москва» отправляется с первого пути, - донёсся с улицы голос диктора.
По проходу тяжелой рысцой пробежала низенькая проводница:
- Совсем обнаглели! Устроили тут бордель! Бесстыжие!..
«А ты как хотела, милая? Не стой на пути у прекрасных чувств, Гертруда!» - мысленно вступился за любовников я.
Лязгнули буфера, и с едва ощутимым накатом колёса зашелестели по рельсам. Максим, словно только и ждал этого момента, скользнул рукой Светлане под кофту, сжимая в горсти пышную грудь. Блондинка приглушенно вскрикнула, прикусив своё запястье, но затем похотливой кошкой прогнула спину и подалась задницей навстречу мужчине. В ответ тот навалился на неё всем телом, вцепился рукой в плечо, точно кот зубами в кошачий загривок, и атаковал подставленный женский зад жесткими убыстряющимися движениями бёдер. Полка затряслась под их напором.
О да, это была настоящая ебля, страстная, яростная! Это уже было по-взрослому!
«Давай, ебливая сука! Двигай жопой!» - мысленно командовал я. В эти минуты я почувствовал себя режиссером порно фильма, совсем позабыв о своей антипатии к вздорном белобрысой хабалке – сейчас имела значение только её ебабельность.
Я лежал на своей полке, глядя на происходящее неизменно, снизу-вверх, а хотелось наехать камерой на любовников крупным планом, чтобы во весь экран - красное от напряжения лицо, дорожки слёз то ли от боли, то ли от наслаждения, потекшую тушь, завитки влажных волос, прилипшие к потному лбу.
«И не смей орать, блядь! Кругом люди спят! Вот так-то лучше», - моё воображение рисует её белоснежные зубы в карминовой оправе губ, зубы, что до боли впились в кожу запястья. Но эта боль хуйня, в сравнении с тем коктейлем эмоциональных сигналов, что гонит в мозг твоя пизда. Ведь тебя дрючит классный ёбарь, Максим - такой криво не засадит! Но …
«Макс, Максимушка, ну, не тормози! Навались на неё всем телом, прижми к постели! Тяжело ей? Ничего, потерпит, они суки живучие! И еби жёстче, глубже! Загоняй по самые яйца!»
Словно рыба на берегу, Светлана хватала ртом воздух – ни охнуть, ни вздохнуть. Парень тоже держался из последних сил, как актёр Урбанский в сцене рубки дров в фильме «Коммунист»: костлявая задница, лоснящаяся от пота, ходила ходуном, влажная рубашка прилипла к спине!
«Макс, молодец, дожал сучку! Пора! Пора! Кончай её!»
Стиснув зубами прядь её волос, парень урчал низким голосом, как кот, добравшийся до рыбьих потрохов.
«Ура! Мы ломим, гнуться шведки!» - в смысле блондинка на полке. Уверен, что Светлана поймала всех своих бабочек внизу живота и распласталась на матрасе в сладостном изнеможении. Почувствовав расслабленную податливость женского нутра, Максим ускорился и, сделав пару-тройку глубоких заходов, замер.
Стоп! Снято!
Фух! Такое не часто увидишь в наших поездах! Надо передохнуть. Я закрыл глаза, мысленно прокручивая жаркие сцены… Из сладостных раздумий меня вновь вывел возмущенный женский голос.
- Макс, ты чё долбоёб?!
Да что там ей снова не так?!
Светлана лежала на спине, согнув разведенные колени, и лихорадочно шарила рукой у себя между ног, затем брезгливо вытерла мокрую ладонь о край простыни. Её брюки сбились ниже щиколоток.
- Опять наспускал в меня! Козлина! Чё презик то не надел? Я же слышала, Игорь оставил. И чё теперь делать?
Удовлетворённый виновник конфуза стоял внизу, заправляя рубашку в штаны.
- Свет, ну не люблю я в гандоне, ты же знаешь. Пойдём, покурим? Заодно и подмоешься.
- Ага, щас! Вот так, с голой жопой и пойду через весь вагон! Подо мной целая лужа. Всё, блять, в твоей конче. Если брюкам пиздец, я тебя урою. Дай-ка сюда мою сумку!
Наклонившись к свету в проходе, блондинка минуты две шебуршала в сумке:
- Блять, ну как всегда - последняя прокладка осталась, а салфетки вообще кончились!
- Вот держи, – находчивый Максим протянул ей полотенце из спального набора Николая.
- Так оно же этого, как его? А похуй! – Светлана сноровисто вытерла задницу и промежность, потом ловкими движениями выпростала из-под себя обесчещенную простынь, натянула трусы с брюками и спрыгнула вниз:
- Держи меня!
Максим поймал блондинку за талию, и его руки под кофточкой скользнули по женской груди.
- Хватит лапать, кобель ебливый. – Справившись с первоочередной гигиенической проблемой, Светлана повеселела и, легонько стукнув кулачком Максима в грудь, предупредила. – Больше без презерватива не дам.
- Куда ты денешься! Шагай уже, - и, шлёпнув блондинку по заднице, Максим повёл её к туалету.
Я не стал дожидаться возвращения голубков. Накатившая на меня эмоциональная волна смыла переживания прошедшего дня. Остались лишь честная усталость и желание вздремнуть.
«Элгуджа, о чём ты думаешь, когда не можешь заснуть? – спросил я как-то своего грузинского приятеля.
- Женщин считаю.
- Так, говорят, что надо овец считать.
- А чего их считать. У меня и была-то всего одна, – улыбнулся он с лукавым прищуром. – А у тебя, сколько овец было? Вот то-то и оно. Женщин, надо вспоминать, женщин».
Под убаюкивающее покачивание вагона мои мысли заполнили воспоминания, когда мне случалось вот так же в купе или на тамбурной площадке «кого-то тулить без оглядки» - Лизетта (*), Мюзетта, Жанетта, Жоpжетта, … Колетта, Полетта, Клоретта, Флоретта… О, Мариэтта!
Отставить! Свидания с Мариэттой были ещё впереди.
В Москве у меня была целая командировочная неделя, где в моём распоряжении оказался корпоративный полулюкс во Владыкино, в котором мне посчастливилось провести пару прекрасных ночей с Марусей, конопатой мэнээской из смежного НИИ.
Жизнь прекрасна!

(*) – девушка из моего рассказа «Без любви – это как?»