Мои университеты 1-2
(Имена героев изменены)

Эта история произошла во второй половине восьмидесятых годов прошлого века, когда автор, будучи бойцом студенческого отряда проводников, колесил по городам и весям великой страны. Большей частью наш отряд занимался перевозкой детей из летних пионерских лагерей в Крыму и на Украине домой в Архангельскую область и КомиАССР. Частенько, в ожидании задания на новый маршрут, мы коротали время, отдыхая на маленьких станциях.

***

В дверь купе настойчиво постучали, я повернул щеколду, откатил дверь и, потирая сонные глаза, уставился на Любку, комиссара нашего студенческого отряда проводников.
- Олег, мы с девчонками решили съездить в Киев погулять, вернёмся последней электричкой. Я узнала на станции, раньше завтрашнего полудня нас отсюда не отправят. Ваша с Лёшкой очередь дежурить. На другом хвосте ещё Ленка Волокитина осталась. Из состава ни ногой, мало ли что.
- Понятно, - я согласно мотнул головой, сунул ноги в тапки и, подсмыкнув трусы, поплёлся закрывать за Любкой вагон, мечтая, не проснувшись, вернуться в объятия Морфея. Прошедшей ночью я почти не спал. На какой-то узловой станции наш состав разделили на две не равные части. Большую часть вагонов, с обоими ресторанами, отправили за пионерами под Николаев. Наши же шесть плацкартов полтора часа гоняли по перегонам, пока на какой-то маленькой станции не загнали в пердь самого дальнего тупика.
Окончательно проснувшись ближе к обеду, я умылся и отправился к Лёхе на другой конец состава.
Рыжий, развалившись в купе на полке, читал бережно упакованный в полиэтиленовую обложку томик Стругацких «Трудно быть богом». Увидел меня, обрадовался.
- Привет. Айда к Волокитиной, – и на мой удивлённый взгляд пояснил. - Я полчаса назад ведро горячей воды ей отнёс. Она решила банный день с постирушками устроить. Ну, я намекнул, что загляну спинку потереть.
- А она что, согласилась?
- Нет, конечно. Послала по азимуту. Только когда это останавливало благородных донов?
Рыжего? Никогда! Но я-то здесь причём?
- А ну как, мокрой тряпкой по морде получим, - улыбнулся я. – Меня-то не звали.
- Не ссы, меня тоже не звали. Пошли, повеселимся! – Лёшка натянул футболку и подткнул меня в сторону соседнего вагона.

Отправляясь незваными в гости, мы, конечно, больше хорохорились, чем всерьёз рассчитывали на ответную благосклонность Лёшкиной соседке. Тем более, что с Ленкой я был практически незнаком, так «привет-пока», а вот Рыжий, похоже, наладил какие-никакие мостки. Ну, так это Рыжий!
Кроме того, Волокитина была на три-четыре года старше нас, хотя мы и учились на одном курсе. Она поступила в институт после рабфака, а до этого успела пару лет поработать на фабрике. Одним словом – тётя Лена.
Внешность у неё была самая обычная: русоволосая, фигурка плотненькая, округлая в нужных местах, - таких девчонок много на улицах верхневолжских городков. Её простоватые черты и не совсем здоровая кожа на лице не вызывали моего интереса. Я больше отирался возле розовощёких голенастых ровесниц с длинными льняными и каштановыми волосами.
Ленка тоже особо не навязывалась нам в приятельницы, ходила сама по себе. Случалось, что я встречал её в институтских коридорах в компании таких же взрослых парней и девчонок с разных факультетов, очевидно друживших ещё с рабфака.
Вот чего у неё было не отнять, так это житейской хватки. Когда мы отрядом ходили в походы, Ленка шустрила по хозяйству, гоняла парней за дровами и водой, не давала девчонкам лениться, заставляя чистить картошку и резать зелень, сама кашеварила, а потом у костра пела под гитару про Бричмулу, солнечную Бразилию и другие бардовские шлягеры.
Всё это было очень мило, но, скажем так, я не был фанатом творчества Грушинского сообщества, которое, по большей части, представлялось мне пресным, маловыразительным и в чём-то высокомерным.

«Оборвалась струна
и пауза повисла...
Но мы её наполним
Красотой и смыслом.

Ведь мой мир глубже,
Мой мир интересней.
Я обожаю авторскую песню.»

«Ха-ха-ха! Ну, Мишка – молодца! От души сарказмом припечатал всю эту шестиструнную ботву!»

***
Торцевая дверь в соседний вагон предсказуемо оказалась закрыта. Из тамбура слышались звуки льющейся воды и жестяное позвякивание ковша о ведро.
- Олег, зырь, что там, - как настоящий друг, Рыжий пропустил меня вперёд.
Привстав на носки, я заглянул в тамбур сквозь небольшое окно и за запотевшим стеклом умудрился различить лишь нечёткие очертания женской головы, обрамлённой прядями мокрых волос, крысиными хвостиками прилипших к влажной коже шеи и плеч.
- Ну что там? – сопел за плечом Лёшка.
- Да, нифига не видно, - я разочаровано отступил назад.
Лёшка попытал счастье, но с тем же результатом.
Нам ничего не было видно, но зато нас прекрасно было слышно. Чугунные фартуки перехода между вагонами предательски лязгали под нашими ногами, и мы не остались незамеченными.
- Эй, вы, придурки озабоченные! – Ленка заливалась смехом, ничуть не смущаясь своей наготы. – Дайте девушке письку спокойно вымыть!
- А может тебе спинку потереть? – сразу же включился Рыжий.
Прижав носы к стеклу и скосив вниз глаза, мы силились рассмотреть голую студентку во всей красе, но куда там - всё самое интересное оставалось недоступно нашим пытливым взорам.
- Ага, щас! Спинку потереть, титьки помять, шершавого присунуть, – не краснея, Ленка перечисляла наши сокровенные желания. - Знаем, плавали. Некогда мне сейчас! Вечером заходите. Можете чего-нибудь к чаю захватить.
Не солоно хлебавши, но в предвкушения вечерних приключений, мы вернулись к Лёшке в вагон. Потом по-быстрому сгоняли на станцию, где в местном магазинчике буквально из-под прилавка отоварились двумя бутылками «Рислинга». На тортик денег не хватало, но добрая женщина на базарчике отдала бедными студентам небольшое ведёрко черешни за так.

***
Вечером мы вновь оказались у двери в Ленкин вагон - ноги мыты, морды бриты. Я толкнул дверь – открыто. Ага! Нас ждут. Однако, по своему обыкновению, Рыжий решил устроить цирк с конями и забарабанил в металлическую дверь ключом:
- Сова, открывай, медведь пришёл!
Через пару минут дверь в салон открылась. Ленка добродушно улыбалась. На ней был ситцевый халатик до колен и розовые шлёпки, волосы высохли и пушистой шапкой спадали до плеч. После уже примелькавшейся на наших девоньках зелёной стройотрядовской формы, куртка-брюки, Лёхина соседка выглядела женственно и соблазнительно в своём халатике с набивным цветочным рисунком.
- Припёрлись, горемыки грешные?! Ну, заходите.
Проследовав за хозяйкой в первое пассажирское купе, мы с Лёхой приземлились на одну полку, а Ленка устроилась напротив.
- О, черешня! – обрадовалась она.
- Без пряников не заигрываем. Всё для вас, мадемуазель, - галантность из Рыжего так и пёрла. Он достал из сумки вино, средним пальцем ловко протолкнул пробку внутрь бутылки и разлил золотистую жидкость по стаканам. – Как говорится, у нас собой было.
- Споить меня решили? - озорно улыбаясь, Ленка отпила хороший глоток. – Ну-ну.
Я смотрел на неё и поражался, как за разговором меняется моё восприятие девушки. Изначально простоватые черты лица сгладились в обаянии широкой улыбки и лучистом взгляде озорных серых глаз. Красные пятнышки угревой сыпи на щеках растворились в румянце. К тому же, низкий бархатный тембр её голоса вызывал в моей груди сладкое томление.
Время летело незаметно. Лакомясь сочными ягодами, Ленка, с лукавым прищуром разглядывала нас, дескать – «ты мне прямо скажи, чё те надо, может дам чё ты хошь». Но мы с Лёхой ходили всё вокруг да около, и в этом был особый беззаботный кайф.
Разогревшись «сухариком», весело болтали о том, о сём, травили студенческие байки и солили анекдотами. Последние Ленку совершенно не смущали, более того, она намекнула, что тот, кто рассмешит её пуще другого, может рассчитывать на сладкое. Воодушевившись, мы устроили не то чтобы стендап-батл, но расстарались от души – память у меня была лучше, но Рыжий был ещё тот балагур и пиздаболил, как дышал.
Устав смеяться, хозяйка вагона принесла из своего купе гитару и, взяв баре на пятом ладу, сбацала пару-тройку своих «походных» номеров. Я вежливо улыбался, хотя признаю, что играла и пела она весьма недурственно. Но одна песня оказалась для меня удивительно знакомой:

Дым костра создает уют,
Искры гаснут в тумане сами.
Пять парней о любви поют
Чуть охрипшими голосами

Когда-то давным-давно в пионерском лагере у костра, я пару раз слышал эти строки…

Ты постелила свою кровать,
Ко мне подошла, чтоб упасть в объятья,
И мне пришлось поневоле снять
Твое коротенькое школьное платье

…а потом долгими ночами, лёжа в палате, фантазировал, представляя себя героем песни.

«Что мне делать с тобой такой?
На этот стол и на эти книжки
Брошу лифчик твой голубой
И смешные твои трусишки»

И сейчас эти почти забытые строки дворовой романтики, подёрнутые эротическим флёром, что-то тронули в душе.

Саши Пушкина бронзовый бюст
Украшают твои подвязки,
И кажется мне, что с поэта уст
Сейчас сорвется улыбка ласки

От затылка до самого копчика пробежали возбуждённые мурашки, и я почувствовал возбуждающее трение головки проснувшегося члена о ткань трусов. Я откинулся назад, облегчая своему соратнику в штанах возможности для манёвров.

Ты еще спишь и так хороша,
Боясь потревожить твой сон прекрасный,
Переступаю, и чуть дыша,
Привожу в порядок твое школьное платье

Интересно вспомнить, а кто был героиней моих тогдашних фантазий? Танька-пловчиха из спортивного отряда? Или заводная пионервожатая Ленка из восьмого отряда октябрят? А может всё же Маринка из нашего класса?

Отогнув одеяла край,
Нежно целую твои коленки,
Лентяйка милая, скорей вставай,
Смотри какие вкусные на сливках пенки.

Ленка?! Неужели Ленка Волокитина? Нет, конечно, же нет! У той были тёмные волосы, заплетённые в две толстые косы. Но сейчас я бы без сомнения представил в своих фантазиях ту, что сидела с гитарой напротив.

Если б услышала та, о ком
Эта песня здесь прозвучала,
Прибежала бы босиком,
Чтобы прослушать ее сначала

Однако Ленка, очевидно, не захотела быть героиней моих сегодняшних грёз, и, закончив песню, хлопнула ладонью по корпусу гитары:
- Ну, всё, мальчики, хорошего помаленьку, – и добавила, смеясь: Выметайтесь на фиг!
Лёшка толкнул меня плечом:
- Ну что, расползаемся по вагонам?
Я грустно кивнул, и мы двинулись к выходу. Шагал и думал:
«Вот, как пить дать, Рыжий меня сейчас из своего вагона выпроводит и назад к Ленке метнётся. А ты чего-то иного хотел?»
Не успел дойти до тамбура, а из-за спины, как лассо на стригунка накинули:
- Олежка, может, останешься? Поможешь посуду сполоснуть, заодно ещё пару анекдотов расскажешь.
«Что? Остаться? Я не ослышался?» - недоумевая, я посмотрел на Рыжего. Тот лыбился, разводя руками:
- Похоже, ты финалист. Смотри не оплошай, - и, хлопнув по плечу, бочком протиснулся мимо меня: - И про посуду не забудь. Утром приду, проверю.

Лёшка, парень что надо! Ночью разбуди, примчится, не важно, зачем: банку раздавить или харю, кому начистить. С Иркой из нашей группы Рыжий хороводился третий год, и дело, похоже, шло к свадьбе. Конечно, он был не святой и при случае пользовался правом налево. Я это знал, но ни за что не стал бы опасаться обиды или подставы с его стороны.

- Ленка, спокойной ночи, - ёрничая Лёха попрощался с хозяйкой вагона.
- Не дождёшься, - та высунулась в проход, помахала ему ручкой и подмигнула мне: - Как покатит.
Дверь за Лёшкой закрылась, лязгнули потревоженные фартуки перехода, и мы остались одни. Я, как путный, двинулся за посудой, но Ленка остановила меня:
- Брось, чего там мыть то, утром уберу. Шагай в моё купе, а я пойду, руки сполосну, - и направилась в туалет.

Надо сказать, что в двухместном купе отдыха проводников условия были почти спартанские – шибко не разгуляешься. У меня, например, как на складе - верхние полки и рундук были плотно забиты одеялами, мешками с комплектами постельного белья, на полу коробки с продуктовым «НЗ» отряда, тушёнка-сгущёнка, но зато всё под рукой. На столике томик «Часа быка» Ефремова и пара последних номеров журнала «Техника - Молодёжи», под столом потерявший форму школьный портфель с инструментами.
Ленка же устроила в своём купе настоящую девичью светёлку. Нижняя полка была аккуратно заправлена, шерстяное одеяло вместо покрывала, пара подушек в белоснежных наволочках, на верхних полках ровные ряды одеял и конвертов с постельным бельём, свободная стена «задрапирована» развешенными на плечиках парочкой летних цветастых платьиц, зелёная стройотрядовская форма чинно висела отдельно. На крошечном столике у окна была постелена белая салфетка с кружевной оторочкой, явно из дома, а в бутылке из-под Можайского молока стоял букетик из полевых цветов и трав.

Пока я осматривался, вернулась Ленка, вытирая лицо и руки вафельным полотенцем:
- Олег, не толпись тут! Садись уже! - она ткнула меня в спину, и я плюхнулся на полку ближе к окну. Ленка забралась с ногами на постель и кошкой по-хозяйски улеглась на спину, положив голову мне на колени.
С обложки «Советского экрана» над столиком на меня, сложив руки на груди и выпятив твёрдый подбородок, снисходительно взирал брутальный сердцеед эпохи, Николай Ерёменко-младший.
Вот уж кто-кто, а он одним взглядом обольстительных глаз Жюльена Сореля, одним движением широких плеч старшего механика Сергея Сергеевича нашёл бы ключик к сердцу и телу любой незнакомки. Не то что я. И как, вот так с бухты-барахты, без романтических ухаживаний, хватать «за живое» малознакомую девушку, но раз пошла такая пьянка…

Я тронул девушку за грудь. Не открывая глаз, Лена, капризно дёрнув плечом, скинула мою руку.
- Нет, не сейчас! Лучше голову помассируй.
Послушно запустил пятерню в её, пахнущие цветочным шампунем, волосы.
- Да-а, вот так. Ещё, - Ленка заурчала от удовольствия.
Поиграв с волосами, я потянулся к букету на столе и, вооружившись травинкой, лёгкими касаниями острого кончика стебелька принялся рисовать невидимы черточки и узоры на лбу и переносице однокурсницы. Затем метёлкой былинки стёр рисунок и стал водить по щекам, подбородку, вкруг рта.
Ёжась от щекотки, Ленка забавно морщила носик, её ресницы вздрагивали, губы изогнулись в улыбке. В конце концов, она не выдержала:
- Олег, прекрати! Не щекочи, у меня уже мурашки по всему телу бегают. Лучше расскажи что-нибудь. И продолжай гладить, у тебя хорошо получается.
- А что рассказать? – я растерялся. На пару с Рыжим было легко зубоскалить, а сейчас всё моё красноречие точно испарилось.
- Расскажи-и мне … – Ленка тянула слова, словно раздумывала, какое задание выполнить следующему фанту, – Расскажи о своей девушке! Обожаю про любовь слушать. Вот про Лёшкину подружку знаю, видела в институте и на вокзале, когда она его провожала. У тебя ведь тоже кто-то есть? Только честно-о.
- У меня?.. - я несколько опешил от такого развития сюжета.
Это как понимать? У меня на коленях лежала девушка, которой я, как бы, хотел присунуть и, чтобы её соблазнить, надо сказкой о своих «валентинках» поделиться? Теперь это так работает? Извольте! Только не о ком рассказывать? О Наташке с Херсонщины, с которой с прошлого лета общались душа в душу, тело в тело? Так она полгода назад перевелась на заочный и уехала далеко-далеко. А о пустых хлопотах двух последних месяцев не хотелось и вспоминать, лежит что-то пыльным грузом в чулане души, ну и пусть лежит, а если встряхивать каждый раз, то замучаешься пыль глотать.

- Чего молчишь?
- Да, не о ком рассказывать. Нет никакой моей девушки, – отмахнулся я. – Меня же никто не провожал.
- А куда же подевалась та губастая брюнеточка, с которой ты на майском вечере у механиков обнимался? А?
- Когда-а?! – было возмутился я, но решил, что шила в мешке не утаишь. - Ах да, была одна брюнетка. Была, да сплыла.
- Что не дала? – Ленка не умела ходить вокруг да около.
- Вроде того, но там не так всё просто … - нехотя признался я и после некоторого раздумья, решил рассказать, всё как было. - Короче где-то в конце апреля закадрил я девчонку из параллельной группы: поцеловаться, титьки-жопу там потискать – до этого всего быстро дошли, без кривляний и динамо, а как дальше, то ни в какую. Хныкала, что матери боится, что та держит её в ежовых рукавицах, а ещё постоянно таскает к гинекологу, проверять целку. Что только после свадьбы и всё такое. Вот, скажи, может такое быть?
Я машинально играл с Ленкиными волосами, накручивая их на пальцы.
- Ну почему же нет? Случается, что родители с дочурки глаз не спускают, чтобы какой-нибудь Олег целку случайно не порвал до свадьбы. Так что, если любишь, женись.
Я криво усмехнулся:
- А это уже не моя забота.
- А чья же? А? – поинтересовалась хозяйка вагона и с притворным сочувствием предположила. – Неужели отбили?
- Нет, не отбили, а сама упорхнула, как в танце, сменив кавалера, - буркнул я насупившись.
- Ну-ка, расскажи, интересно же. – Ленка перевернулась на бок лицом ко мне, приготовившись внимательно слушать.
«Ладно, - решил я. – Похоже, ничего мне сегодня не светит. А так хоть душу облегчу, да пойду спать».
- Есть у меня на механическом факультете приятель Вовка, он тоже с нашего курса, высокий такой, поёт, на гитаре играет. Ты его может даже видела. Он у механиков в СТЭМе постоянно участвует.
- Вовка Казанцев?! Знаю его, конечно, даже очень хорошо знаю, - заявила девушка, лежащая у меня на коленях.
- Да? – я удивился, но расспрашивать не стал. – А я с ним ещё со школы знаком, в городской секции фехтованием занимались.
- Так ты ещё и мушкетёр? – она легонько ткнула меня пальцем в живот.
- Ага, Портос. Так вот, как раз после того концерта, где ты нас видела, мы с Галкой, так брюнетку зовут, и Казанцевым пошли к его друзьям в общагу механиков. Всё как обычно: ели-пили, танцевали, Вовкины песни слушали, одним словом, весело было. Смотрю, Галка к Вовке подсела, что-то ему втирает. Вовка на меня удивлённо смотрит и головой кивает. А после, когда уже провожал её домой, она сказала, что Казанцев предложил, научить её играть на гитаре.
- Учить играть на гитаре? – переспросила Ленка. - Мудрено. Казанцев девчонкам и без гитары нравится.
- Ты слушай дальше. Через пару дней она мне заявляет, что сейчас ей гулять некогда, занята, сессия на носу, мол, встретимся после экзаменов. А тут ещё девки из группы нажужжали, что видели Галку с Вовкой в столовке. Ну, думаю, Вовка-козёл, увёл девчонку. Друг называется, ну пусть не друг, а приятель. Какая разница? На душе всё равно тоскливо.
- Понимаю, – сочувственно произнесла Ленка. - Смотри, как бы твоя пташка пёрышки не опалила. Вовчик, он такой, с ним никакая мамка за дочкой не уследит.
- Вот тут ты ошибаешься, твой Вовчик тоже обломался, - съязвил я.
- Как так?! – Ленка оживилась, даже голову приподняла от удивления. – Ну-ка, ну-ка!
- А вот так! Пришёл я «вышку» сдавать, а там Вовка стоит, тоже за зачётом припёрся. Ну, мы с ним слово за слово, членом по столу. Вначале хотел его послать, а потом всё же разговорились. Короче, получалось, что Галка вроде бы как сама напросилась к нему в ученицы, сказала, что у неё со мной ничего нет, что только вот на концерте случайно встретилась. Ну, они пару раз повстречались. А прикол в том, что эта пташка не просто глаз на него положила, а решила его в женихи заарканить.
- Оба-на, – Ленка аж крякнула. - Шустрая сучка. Но наивная.
- Вовка, конечно, мне в уши залил, что если бы знал, что мы с ней вместе, то никогда, да ни в жисть. Сомневаюсь, конечно.
- Очень может быть, - согласилась Ленка, - Казанцев парень неплохой, но кобель безудержный.
- А ты откуда его так хорошо знаешь?
- Не важно, - обрубила она. - И что было дальше?
- А ничего. Вовка бился-бился и разбился. Титьки, говорит, дала потискать, а больше ни-ни – всё та же ботва, мать-цербер целку стережет, только после свадьбы. А Казанцеву этот геморрой ещё меньше, чем мне нужен. Ну, мы зубоскалим, тяжкую Галкину долю обсуждаем, и тут, как по заказу, наша брюнетка по коридору чешет. Нас увидала, всё поняла, нос в потолок, титьки вразлёт и цок-цок мимо нас - ни здрасте, ни насрать. Вот такая история вышла.
- Напережевался, маленький, - Ленка с иронической заботой погладила меня.
Выговорившись, я словно груз с плеч сбросил, осадок, конечно, остался, но дышать стало легче. Сидел, облокотившись о стенку и закинув руки за голову, и мои мысли плавно перетекли на Ленку:
«Блин, вот ведь лиса. Не мытьём, так катаньем раскрутила меня на откровенность» - я не успел обдумать этот феномен, потому как она ткнула меня локтем в бок.
- А ты чего застыл? Гладь давай!
«Ещё и раскомандовалась! Так бы и врезал по заднице», - и я склонился над её лицом. Прикусывая пушистые пряди её волос, я теребил их, урча, как заигравшийся щенок. Ленка довольно жмурилась, меланхолично теребя поясок халата.

Осмелев, я вновь запустил руку за ворот халата, ухватил девушку за грудь. Оглаживаю тёпленькую ладонью, тискаю мягонькую пальцами, а сам притих – Ленка вот-вот шикнет, прогонит.
- Дорвался? – студентка с усмешкой посмотрела на меня снизу-вверх. - Хлебом не корми, дай титьку помацать.
Я промычал, что, мол, да, не смог устоять.
- Хосподя, - снисходительно выдохнула она. Затем, будто устав гонять хворостиной надоедливого козлёнка, развязала узелок на поясе и раздвинула полы халата, - дескать, смотри: титьки две, третьей нет, писька вдоль, не поперёк – всё, как у всех.
Всё, как у всех, конечно, но из всех я видел голыми вживую, разве что, две с половиной девчонки. А тут так красота воочию.
Девушка уже успела где-то позагорать, и на её крепко сбитом плотном теле были отчётливо видны следы от разделённого купальника, нетронутые нежным розовым загаром.
«Тонка, да усадиста», - думал я, пожирая бегающим туда-сюда взглядом небольшие дыньки грудей, увенчанных припухлыми ареолами розовых сосков, округлый живот, подчёркнутый впадинкой пупка, крутые изгибы широких бёдер, мускулистые ляжки и круглые колени. Ленка вполне могла бы позировать художникам-соцреалистам, прославляющих красоту физического женского труда.

Наверное, я бы так и сломал себя глаза, не зная, где остановится если бы, в конце концов, не упёрся восторженным взглядом в оранжевое пятно внизу живота.
Оказалось, что это трусы. Простые женские трусы-трусики. Нет! Вот ни фига не простые! Женский лобок спереди покрывал оранжевый равнобедренный треугольник чуть больше ладони шириной у пояса. Внизу, узкая вершинка едва-едва прикрывала выпуклые белые валики половых губ и оставляла большую часть широкой линии лобка абсолютно голой. Тонкий сиреневый шнурок опоясывал талию и с обоих боков был завязан бантиком. Всё это выглядело нарочито бесстыже и очень возбуждающе.
«Охренеть!» - я сглотнул слюну.
Такого фасона женского белья я ещё не видел ни в «Крестьянке», ни в «Работнице», ни в каталоге «OTTO». В стране в широком ходу уже были хлопковые гэдээровские «недельки» с милыми разноцветными рисунками, которые полностью скрывали от нескромных взглядов красоту юных студенток. В них тоже была своя трогательная притягательность. Но Ленкины трусы просто нокаутировали ударом в пах.
- Нравится? – девушка ладошкой похлопала себя по оранжевому треугольнику.
- Да-а, - протянул я совершенно обалдевший, красноречие из меня так пёрло.
- Сама сшила, – похвасталась она. - Мамка говорит - «напиздничек для блядок».
Видя моё замешательство, Ленка приподнялась на постели, вставая на колени, и, точь-в-точь как Светлана Светличная в «Бриллиантовой руке», бросила в меня халат:
- Та-дам! – оборот через плечо. - А как я тебе, так? Зашибись?! А?
Сзади матерчатый треугольник был ещё меньше, чем спереди и его острый луч ускользал в ложбинку между округлыми ягодицами.
Не в силах подобрать слова, я согласно мотал головой.
- Хороша жопка?! Эх! - Ленка звонко шлёпнула себя по заднице. Гладкая молочная белизна стала наливаться красным. – Мне бы такую кожу, да на морду лица, от мужиков вообще отбоя бы не было. Как думаешь? Потрогай!
«Ну и какого приглашения тебе ещё нужно?»

Я неумело рванулся схватить озорницу в объятия, нашёл губами её губы, обхватил ладонями грудь, завалился на спину, увлекая добычу за собой.
Лёжа на боку, мы целовались долгими сочными поцелуями. Я сунул ладонь в её блядские трусики и мои пальцы «обожглись» о нежно-нежную гладкую кожу, тщательно выбритого лобка.
Надо сказать, что в те годы экстерьер девичьих интимных зон «а-ля малышка» ещё не вошёл в моду.
«Ого! Нифига себе!» - удивился я, продолжая шарить. Разрез, разделявший валики половых губ, начиналась достаточно высоко.
«Королёк? Верняк!» - мыслил я, припоминая теоретический курс идентификации видов женских соцветий, который на первом курсе в общаге прочитал нам один третьекурсник за трёхлитровой банкой пива.
Я обхватил ладонью девичью промежностью. Ленка, охнув, обмякла, прижалась к ладони, словно отдавая свой женский мир в моё ленное владение.
В голове струился сладостный дурман от близости женского тела, от цветочного аромата волос. Хотелось всего и сразу – целовать, гладить, тискать и, конечно же, присунуть своего дурня внутрь. Донжуанского опыта у меня кот наплакал, поэтому я уподобился деду из анекдота, не знавшему, где искать клитор и поэтому ласкавшему всё подряд. Моё осязание оказалось, словно наколотым на кончики пальцев правой руки.

Лаская ровные гладкие складки клитора, я ощутил продолговатое уплотнение, своей упругой округлостью напоминавшее стебель молодого нераскрывшегося папоротник. Повинуясь наитию, бережно поглаживая и разминая этот «стебель», я притронулся к выглядывающей из складок влажной головке клитора, плотного шарика размером с ягодку красной смородины.
Лена всхлипнула и, чуть подыгрывая низом живота, принялась тереться о мою руку, словно кошка, выпрашивающая ласку.
- Ещё… - едва слышно прошептала она, и распустила сиреневую завязку. Оранжевые флажки капитулировали.

Продолжая большим пальцем ласкать клитор, указательным и средним я скользнул во влагалище. Ё-моё! Настоящая медовая ловушка, вязкая, тягучая и, без сомнения, сладкая на вкус! Шевеля пальцами, «оглядывался» вокруг – складки-складки-складочки влажные, как листва под дождём, нежные, как китайский шёлк на портрете вождя всех народов.
Проникнув глубже, я коснулся шейки матки, вершинка которой «царапнула» чем-то инородным, едва ощутимым и колючим. Растопырив пальцы «козой», я оглаживал упругий «колокольчик» шейки. Лена замерла, прислушиваясь к своим ощущениям, а я, заинтересовавшись «царпушкой», попробовал легонько поддеть её.
- Нет. Не трогай, - девушка подалась попой назад, уворачиваясь от моих шаловливых исследований.
Ретируясь, я скользнул кончиками пальцев по передней стенке влагалища, на гладкой эластичной поверхности которого почувствовал набухшую, словно вербная почка, «пимпочку» - Лена вздрогнула, шевельнула бедрами и протяжно выдохнула:
- Да-а...
«Здесь?» - я погладил эту малюсенькую «подушечку», её шероховатая поверхность ощущалась даже через вязкий слой смазки. Размером меньше фаланги мизинца, она оказалось необычайно чувствительной. Длины пальцев хватало, чтобы, сделав скобочку, дотянуться от ягодки клитора до чудесной точки внутри влагалища, лаская которые мне казалось, что замыкаю некую волшебную электрическую сеть. Отвечая на прикосновения, Лена ёрзала низом живота, будто стремилась унять одолевший внутренний зуд.  Её мокрые ляжки в похотливом танго тёрлись о кисть моей руки.

Мне было не легче. Мои брюки стали невыносимо тесными для одеревеневшего до ломоты члена. Сознание наполнялось истомой от предвкушения скорой разрядки. Я был на грани, вот-вот кончить прямо в штаны.
С непривычки устал шевелить пальцами, но я не сдавался и, похоже, поймал нужную волну. Ленку скрутила судорога, она завыла в голос, сломалась в талии, поджимая колени к животу так, что чуть не спихнула меня с полки. Не в силах высвободить руку из плена сомкнутых бедер, я чувствовал конвульсивные сокращения мышц влагалища.
Вот это да! Девушка кончила от моих ласк! Похоже, моя правая может творить чудеса!
Лена в изнеможении лежала, уткнувшись мне в подмышку, а я тихонечко гладил её по спине и раздувался от гордости, как дирижабль. Ощущения были новые и необычные. Волна вожделения схлынула, и я перестал ощущать себя глухарём на токовище. Мой похотливый герой не потерял твёрдой решимости, но перестал по-детски канючить – в норку хочу!

Освободив пленённую ладонь, я поднёс её к своему лицу. Влага блестела на пальцах, и я не смог удержаться, чтобы не попробовать её. Если бы вкус можно было описывать цветом, то я бы сказал, что Ленина роса была чиста и прозрачна, с едва заметной золотинкой лимонного послевкусия.
Моя новая подружка с интересом наблюдала за моей дегустацией, потом, очевидно, решила удостовериться, что не стала «мироточить», лизнула капли с тыльной стороны моей ладони и, почмокав губами, заключила:
- Ничего особенного, обычная бабская конча.
И тут же опять наехала на меня, как самосвал на дачника-велосипедиста:
- А ты почему до сих пор одетый?! Я тут перед ним голыми титьками трясу, мокрой писькой сверкаю, а он даже штаны не снял!
В её голосе было столько же праведного негодования, сколько в глазах озорных голопопых чертенят. Ленку явно веселила моя недотёпистость.
«Бля, ну вот, опять меня, как малыша по голой заднице отшлёпали!» - но мне всё равно было весело.

Не дожидаясь, когда я выйду из ступора, Ленка согнала меня с полки. Стоя босиком на полу, непослушными руками я спешно теребил пуговицу воротника рубашки. Не успел я справиться с половиной ряда, как эта чертовка, сноровисто ослабив ремень, одним движением сдёрнула с меня брюки вместе с трусами до колен:
- Ну вот, другое дело!
В те минуты я, конечно, не осознавал, всего сюрреализма ситуации. Но потом, прокручивая события в уме, понял, что такой фантасмагории такого представления во время секса у меня ещё не было.
«Блин, вот уж точно: «Кто-то, против всяких правил, в сказке буквы переставил», - вспомнились строки из детской сказки.
Обнажив меня до пояса, до пояса снизу, хозяйка вагона уверенно схватила моего одеревеневшего дурня «за шкирку» и оценивающе оглядела, словно щенка на птичьем рынке.
- Видишь, какой он у тебя бравенький, жилистый, а ты его в трусах прятал.
У меня не было слов, чтобы выразить возмущение и восторг её бесстыдством и напором. Ленка не просто бежала голышом впереди паровоза, она была далеко за горизонтом моих поползновений.
- Ну вот, теперь можно и ебаться. – Ленка пару раз вздрочнула моего дурилку и распласталась на полке, широко раздвинув ноги. – Иди ко мне!
«Блин, вечно они путаются!» - дрыгая ногами, я проклинал брюки с трусами, которые устроили мне подлую подставу, стреножив в самый неподходящий момент.
Покоритель женских сердец Ерёменко, снисходительно улыбаясь наблюдал за мной с портрета: «Пижон! А вот угадай, кто сейчас Ленку чпокнет?! То-то же».

Потеряв буквально пару секунд на старте, я оказался, между ног своей новой подружки, и с разгона, мазнув головкой по внутренней стороне женского бедра, попал впросак - девушка ойкнула. Ёрзая задницей, я попытался помочь себе рукой, но меня опередили. Ухватив ладошкой моего торопыгу, Ленка направила его в себя. Ощутив головкой влажную теплоту, я торпедой рванулся вперёд.
- Олежка, помедленней! – шипела она, чуть играя бёдрами, чтобы подстроиться под мои движения - Куда разогнался?
Я послушно завис над ней, опираясь на дрожащие в напряжении руки. Горячий от возбуждения член сантиметр за сантиметром утопал податливой глубине влагалища. Соприкоснувшись лобками, я потянулся назад, и снова также медленно вглубь. Она обнимала меня за плечи, мечтательно прикрыв глаза. Казалось, сознание девушки ускользнуло вниз, туда, где соединялись наши тела.
Загнав член на всю глубину, я тёрся головкой об упругий свод шейки матки и теперь уже кончиком члена чувствовал дразнящие покалывания и царапанье.
Время от времени, на краткий миг моё сознание выныривало из медовой глубины, соединившей наши тела, и тогда мне казалось, что своим сопением, я совсем оглушил мою девочку, что залил всю своим потом. Мне казалось, что щетина на моих щеках и подбородке уже отросла и, словно наждак, царапает тонкую девичью кожу, что Лена задыхается, раздавленная моим телом. Я попытался приподняться, чтобы облегчить ей дыхание, но она ещё крепче прижималась ко мне, обнимая за плечи.
Как же всё было по кайфу! И вместе с тем нарастало непреодолимое желание «чиркнуть спичкой» и закончить эту сладкую пытку на раз-два.
Чувствуя лихорадку моего нетерпения, Ленка энергично двинулась передком мне навстречу, раз, другой. Её руки скользнули на мои ягодицы, подталкивая к нужному ритму. Но я, как плохой танцор «сбился с ноги» и зачастил, работая задницей. Пот заливал мне глаза, я мотнул головой, стряхивая капли, и скользнул взглядом по портрету на стене - Ерёменко смотрел на меня с одобряющей мужской солидарностью.
- Олежка, не останавливайся! Кончай в меня! – умоляла Ленка, закатывая глаза, и всё быстрее и быстрее подмахивала мне.
- Ии-и! - её тело напряглось, зубы обнажились в оскале, как у бегуна, последним усилием рвущего ленточку финиша.
Вдруг девушка ослабла, в изнеможении раскинулась на постели, а я, ловя последние спазмы сокращения мышц влагалища, ощутил неземное наслаждение. Внутри меня, словно плотину прорвало, и, резко загнав хуй глубоко-глубоко, я спускал и спускал, упиваясь бесконечно долгими минутами кайфа. От яркой волны наслаждения я, кажется, на несколько мгновений потерял сознание.

Когда очнулся, Лена тяжело дышала, с трудом удерживая вес моего тела:
- …здавил меня, медведь. – услышал я, словно вынырнув из глубины. - Пусти. Дышать трудно. Олег, очнись!
Я нехотя отвалился на бок, Ленка отодвинулась к стенке, уступая мне место, и я вытянулся на спине, ощущая катарсис физического и эмоционального опустошения. Девушка тут же прильнула ко мне.
Я вспомнил, что кончил в неё без презерватива и встревожился:
- Лена, а ты не забеременеешь?
- Чё?! Смотри, какой внимательный стал. А когда спускал в меня, о чём думал? – дразнила меня Ленка. – Думаешь, что забеременею и жениться заставлю? Это я запросто!
Я замер, просчитывая варианты:
- Но ты же сама сказала…
- Да, ладно расслабься.  Как моя мамка говорит: не бери в голову, бери между ног – больше войдёт! Не ссы, не забеременею, спираль у меня стоит. Что смотришь? Сам же её колупал, когда в пизде шарил, гинеколог-любитель.
Спираль? Слово показалось мне знакомым, как там и что устроено я узнал позже, но вот ощущения при контакте с этой спиралью мне определённо понравились.

Я устыдился своей паники:
- Лена, а…
- Молчи, - её палец прикоснулся к моим губам. – Давай две минутки отдохнём
Она поцеловала меня в плечо и опустила голову на грудь. За окном уже спустились сумерки. Мы лежали в темноте, обнявшись, и, молча, слушали стрёкот цикад за окном.

Спустя какое-то время Лена дотянулась рукой до светильника над моей головой и щёлкнула переключателем – купе наполнилось желтоватым полумраком. Затем перелезла через меня, мазнув холодной и склизкой промежностью по ногам:
- Лежи-лежи, я сейчас вернусь, – успокоила меня и, шлёпая босыми ногами, выбежала из купе.
Проводив взглядом ямочки над её круглыми ягодицами, я уставился в потолок, шевелиться совершенно не было сил.
- Встань! - вернувшись из туалета, Ленка согнала меня с полки на пол и заботливо обтерла мои причиндалы мокрым вафельным полотенцем, вытерла следы нашего соития с покрывала, после вытащила из пакета и постелила чистую простынь. - Всё ложись! Хочешь вина?
- Хочу! – сегодняшний вечер продолжал радовать меня. - А откуда вино? Мы же всё выпили.
- Места знать надо, – рассмеялась Ленка и спустя две минуты вернулась из рабочего купе с початой бутылкой «Медвежьей крови» и плиткой Бабаевского шоколада. - Обожаю красное.
В тусклом желтоватом свете светильника обнаженная хозяйка вагона выглядела обворожительно, глубокие тени добавляли мягкой соблазнительной округлости её плотной коренастой фигуре.
- Ого! – удивился я. – Не знал, что у нас в составе есть такие деликатесы.
Ленка, не кокетничая, раскрыла секрет:
- В вагоне-ресторане много чего вкусненького есть.

Тут надо сказать, что её вагон со стороны нерабочего тамбура примыкал к одному из двух вагонов-ресторанов нашего командировочного состава. Успеть трижды в день накормить всех пионеров была ещё та задача – банально не хватало горячей воды и рабочих рук. И студенты помогали, как могли: в смежных с ресторанами вагонах кипятили воду, свободные от смены чистили картошку, мыли посуду, работали официантами. В обмен нас баловали кулинарными изысками и позволяли по вечерам устраивать дискотеки, когда мы шли порожняком, без пассажиров. Но, похоже, у Ленки был особенный блат в соседнем ресторане.

Я потягивал вино, полусидя у окна и подложив по спину подушку. На другую подушку, на другом конце полки, опиралась хозяйка вагона, сидевшая скрестив перед собой ноги. В одной руке у неё был стакан с вином, в другой полоска шоколада.
Мой взгляд вновь безостановочно блуждал по обнаженному женскому телу. И теперь это было тело моей женщины. Надолго или нет? Не знаю. Но сейчас не было прекрасней и соблазнительней этих пухлых щек, сочных губ, полных плеч, тугих грудей, и …

«…
есть ли что круглей твоих колен,
колен твоих,
Ich liebe dich…»

Сделав большой глоток, я поставил стакан на столик и потянулся к хозяйке вагона. Дотянувшись губами до её губ, попытался влить в её рот глоток вина. Ленка стиснув губы, замотала головой, попробовала отстраниться, но упёрлась затылком в стенку. В конце концов, она сдалась, не имея возможности оттолкнуть меня, ибо её руки были заняты. И вино тоненькой струйкой переливалось через мои губы в её рот, а мои руки вовсю ласкали её тело. Атакованная Ленка, точно индийская богиня, сидела тараща глаза, сжимая в одной руке стакан с вином в другой шоколадку.
Когда мой источник вина иссяк, то, опасаясь обратки, я склонил голову, бодаясь лбом в ложбинке между грудей. Ленка гулила с полным ртом, так и не проглотив моё вино, очевидно придумывая страшную месть.
Я гладил круглые девичьи коленки, упираясь взглядом в выбритую письку. Что-то щелкнуло в голове, и я ляпнул:
- Лена, а ты татарка?
- Чего-о?! – девушка прыснула, окатив меня со спины вином.
«Вот и получил в ответ гранату!»
– Ничего себе заявочка!
Ленка локтем руки подняла мою голову, второй утирая вино с губ и подбородка.
- Нет, русская, почти вся родня в Кинешме и Наволоках, да и фамилия Волокитина разве ни о чём не говорит. Тоже мне татарку нашёл. С чего ты вообще это взял-то?!
Выпрямившись, я взял у неё из рук стакан, отпил и поставил на столик, потом скусил шоколадку, не забыв облизать её пальцы:
- Да это всё дядя Коля, будь он неладен! - обвинил я ни в чём не повинного родственника. – Понимаешь. Летом у бабушки в деревне частенько сидели у костра с мужиками на брёвнах. Они самогон хлестали, истории разные рассказывали, а мы, пацаны, картошку в золе пекли, да всякие взрослые байки на ус наматывали. Вот мне и запомнилось, как дядя Коля заливал:
«Помнится, была у меня татарочка. То да сё, да шуры-муры, я к ней шасть в трусы, а у неё пизда лысая, что твоя коленка… Я её спрашиваю, мол, на хрена это? А, говорит, чтоб ты в шерсти не копался. Вот оно как бывает».
- У тебя там всё гладко, ну я и подумал, что может ты тоже татарка.
- Понятно. Насмешил.
Ленка взяла мокрое полотенце вытерла липкие от вина и сладостей ладони и протянула мне:
– На. Вытри спину.
Мне было весело, и я продолжил придуряться:
- Лена, а как ты это делаешь? Бреешь или выщипываешь? Ну, как брови.
- Ну, ты и бестолочь, - она потянулась ко мне и наградила щелчком в лоб. Затем перебралась на мою сторону полки и угнездилась на моей груди:
– Брею, конечно. Мамка научила. Не каждый раз, а по настроению, – она подняла голову и весело посмотрела на меня. - Вот сегодня захотелось, раскорячилась и всю манду выскоблила. Понравилось?
Я дотронулся до гладкой кожу на лобке, скользнул пальцами по влажной клейкой поверхности щели:
- Супер!
- Мужикам тоже нравится! – беззаботно прощебетала студентка.
- Мужикам? – озадаченно переспросил я.
- Ну, и парням тоже, – уточнила вертихвостка. – Твоему другу Казанцеву, например.
Тараканы в моей голове устроили настоящий тындырдык и топотам, потрясая усам, как ляхи в сейме саблями:
«Позор! Позор джунглям! Ты даже не третий!
- Девку в железА – враз казню!
- Распутница!
- Да что вы на неё набросились?!
- Казнить нельзя помиловать!
- А мне её трусики понравились!..»
- Тю, неужели ты ревнуешь? – горячие губы коснулись моего соска, острые ноготки прочертили дорожки от груди к низу живота, и Лена, словно разбойник с большой дороги, схватила меня за член: - Или уже брезгуешь?!!
Тараканы в голове замерли, словно выхваченные из потёмок лучом прожектора, и хором загалдели:
«Вы только посмотрите на него! Мы тут из-за него с ума сходим, а он стоит и лыбится! Позор!»
Действительно мой тупоголовый дурень вытянулся во фрунт, словно гренадёр перед императрицей. Обхватив его ладошкой, Ленка, неспешно гоняла лепесток крайней плоти, то обнажая, то укрывая головку:
- Нет, он не брезгует. Вон, как ластится!
Играясь с моим гренадёром, она снисходительно улыбалась:
- Не журись, я давно с парнями сплю, которые нравятся. Сразу после школы начала, как на фабрику пришла. Или ты меня замуж хочешь позвать?
Я молчал.

Что тут сказать? Любимые родители учили не обижать девочек, помогать и защищать. И я влюблялся, катал на мотоцикле, бегал на танцы, писал письма, дрался с конкурентами, бывало получал по репе, но продолжал ухаживать, обнимался-целовался. Как и когда делать «это» родители не говорили, а дворовые университеты частенько оказывалась апокрифическим бахвальством и брехнёй. И вот, получив от родителей инсайд, найти себе хорошую девочку и жениться, я вышел в люди. Однако, с поисками «хорошей девочки» оказалось не всё так просто.

- Нет? Не позовёшь? Тогда давай ебаться просто так, - в Ленином голосе не было и капли обиды или досады, лишь беззаботная лёгкость и праздник по жизни. И это настроение постепенно передавалось мне. Правда, тогда у меня не нашлось слов, чтобы ответить, но, думаю, глядя на моё посветлевшее лицо, Лена сама всё поняла и, перекинув ногу через меня, прижала своей промежностью член к моему животу.
- А хочешь, расскажу, как я в эту сессию писькой зачёт по аналитике получила? – горячо прошептала мне в ухо тоном, каким в пионерском лагере рассказывают о чёрной руке в чёрной комнате.
Я вопросительно уставился на неё. Моя всадница вильнула туда-сюда бедрами, удобнее устраиваясь «в седле». Это её движение столь естественное, сколь и распутное, нержавеющим шурупом «ввинтилось» в мою память.
- Мамка по весне приболела, ну, я к ней домой часто ездила и долгов по лабам накопила - жуть, впору «академ» брать. А девки давно говорили, что у Крымского можно зачёт получить за красивые глазки, или за ляжку полапает.
Я выпал в осадок:
«Крымский?! Лейб Меерович?! Этот пожилой коротышка, с высокими залысинами и крючковатым носом на смуглом брылястом и до синевы выбритом лице? Этот балагур и сибарит, всегда с иголочки одетый, вечно спешащий стремительной семенящей походкой и всегда везде успевающий? - я обожал его лекции, щедро сдобренные байки и прибаутки, но представить такой мезальянс. - Как такое может быть?! … Он ведь даже ростом ниже Ленки!»
- А мне что? Я как Красная Шапочка – дорогу знаю, секс люблю, – продолжила она и, выпрямив спину и гордо выпятив грудь, пустила «кобылицу своей страсти» неспешным шагом. При этом она, сцепив руки в замок на затылке и чуть поворачивая корпус то в одну, то в другую сторону, заставляя провисшие груди томно покачиваться.
- Надела я юбочку покороче и пришла на кафедру вечером, как договорились. В лаборатории кроме Крымского никого. «Работайте, - говорит, - Часа вам хватит?» А сам за столом сидит, что-то пишет и на меня ноль внимания. И как, скажите пожалуйста, мне его соблазнять? Вот, ты, что стал бы делать?
Вопрос был риторическим, я молчал.
Она опустила руки вниз, свела плечи ближе друг к другу, словно обнимая ими свои груди, и, чуть наклонившись буквально «выстрелила» в меня сосками. Мои руки совершенно бесцельно касались её бёдер и, выпрямляясь, Ленка взяла их и прижала мои ладони к своей груди.
- Не знаешь? Вот! А я, не будь дурой, в туалет сбегала, юбку сняла, а заодно и блузку, всё в пакет сложила, и назад. Стою под вытяжкой, жопу в халате отклячила - растворы титрую, блять! А Крымскому хоть бы хны, на меня даже искоса не смотрит, всё в тетради что-то пишет. Так бы и треснула этой тетрадкой его по лысине!
Я весь превратился вслух, наслаждаясь теплом её тяжелых грудей и теребя пальцами твердеющие соски.
- Через полчаса подошла к нему с результатами, мол, вот проверяйте, а саму мандраж бьёт и в письке аж свербит. Лейба со своим блокнотиком сверился. «Правильно, - говорит, - и погрешность небольшая. Можете, когда захотите. Сколько ещё работ у вас осталось?» «Четыре», - отвечаю. «Многовато. Но так и быть, не буду вам сессию срывать, вижу, что умеете работать. Давайте зачётку». Расписался, и к своей тетрадке повернулся. «Это что за нафиг? – думаю. - То есть какую-то смазливую сикуху он за ляжку мацает, а мне, по милости божьей, можно уёбывать, так что ли?!»
В её голосе зазвучали нотки пережитой обиды.
Наверное, если бы мне зачли просто так четыре лабы, я бы обрадовался. И сейчас слушая откровения студентки, я одновременно хотел, чтобы она, каким-то чудом, собрала монатки и ушла из лаборатории, и в тоже время жаждал услышать историю её «грехопадения».
Теперь она, склонившись ниже, опиралась руками о мои плечи, и скользящие движения её бедер ускорились. Я, словно гончар в тряской телеге, пытающийся удержать свои лучшие горшки, обхватил Ленку руками за вихляющую задницу, влажную и прохладную от пота,

Однако, не всё оказалось уж так по кайфу. Скользя пиздой вдоль члена, девушка сдвинула крайнюю плоть в сторону паха, в результате уздечка натянулась, как струна, и с каждым Ленкиным движением мне пронзала весьма ощутимая боль.
В ответ я схватил её за титьки, уже более жестко сжимая их в горсти, но, похоже, для неё это было самое то. Она резче заработала бёдрами, переходя на рысь
«Ведь порвёт уздечку, сука! – слышал я чей-то внутренний голос.
«Ни чё, выдержим! – отвечал я ему сквозь зубы и, елозя бёдрами, пытался сползти чуть ниже и ослабить натяжение. Удалось. - Скачи дальше, сучка!»

- Я стою, как воды в рот набрала, глазами хлопаю. – продолжила студентка. - А Крымский глядит на меня с хитрющим прищуром: «Волокитина, а вам не холодно в одном халате на голое тело, не считая трусов?» От его картавого бархата я аж потекла. «Прохладно, - говорю-титьки-мну, ну дура дурой. – Сквозит от окна». «Тогда закройте дверь на ключ!» Блин, ключ то у него рядом с тетрадкой всё это время наготове лежал! Я его схватила и, чуть ли не вприпрыжку, к двери и обратно.
Тут я не выдержался, словно хотел остановить её на краю черты:
- Ленка, но ведь он же старый!
- Старый?! – Ленка, сбившись с мысли и ритма, недовольно бросила: - Это ты ещё просто глупый! Пизда ровесников не ищет! Запомни это, Олежек. Как отца не стало, у мамки, разные мужики были и под тридцать, и за полтинник. У самого то на старуху вон как стоит.
И она, прижавшись низом живота, проехалась по всей длине моего члена.
- Ах-х, - вырвался у неё протяжный сладкий выдох. Похоже она коснулась меня чем-то чувствительным. Она повторила раз-другой
- Какую старуху? – не понял я.
- Я – старуха! – в её голосе появилось раздражение. - Я на четыре года старше тебя!
Она всё энергичнее терлась об меня.
- А дальше? – не унимался я, а моё тело непроизвольно начало отвечать ей, подыгрывая бёдрами.
- Дальше? – спустя минуту переспросила Ленка, словно на мгновение выглядывая из астрала своего наслаждения, и одним предложением скоротечно завершила свой рассказ. - Дальше он драл меня целый час своим обрезанным ху-уем. Ах-х…
Последние слова срывались с её губ с хрипотцой. Она сцепила свои пальцы с моими и, опираясь так на мои руки, пустилась вскачь:
– Держи меня и молчи!

Не шевелясь, я смотрел на её раскрасневшееся лицо, на красные пятна, проступившие на плечах, на капли пота стекавшие по ложбинке между грудей, на лоснящийся мокрый живот, на бёдра, ходившие ходуном. Я не видел, что сейчас твориться между нашими телами, но явственно представлял, как небольшая ягодка головки клитора яростно трётся о влажный ствол моего члена, задиристо бодаясь о венчик залупы.
«Блять! Давид и Голиаф» - от этих мыслей меня тоже стало забирать, очко конвульсивно сжалось, яйца напряглись, хуй раздулся и одеревенел, щекочущий озноб затопил промежность и бобовым стеблем устремился по позвоночнику в голову. Но я не успел вскочить в седло…
Ленка неистово двигала бёдрами, будто бы мчалась в неистовом галопе:
- Молчи, молчи!.. Я сейчас, сейчас, сейчас!.. - и словно выброшенная из седла всадница, свалилась мне на грудь.
Тяжело дыша, она сползла чуть вниз, прихватив своей промежностью шкурку крайней плоти и вызвав лёгкую боль, которая окончательно смыла мой оргазм. Член конвульсивно дёргался, не разряжаясь спермой, и от этих пульсация Ленка вздрагивала и охала. Потом тёрлась носом о мою щёку и бормотала что-то вроде:
- Как мне хорошо… Как хорошо.
Её влажное тело прилипло к моему.
- Как хорошо … хорошо.
Своими слюнявыми губами Ленка нашла мои, и мы целовались долго, влажно, утомленно.
Волна моего оргазма, словно волна прибоя в отлив, отступила второй раз за этот вечер. Однако, не получив долгожданной разрядки, я ощущал себя бодрым и полным сил.
И Ленка чувствовала это:
- Ты кончил?
- Нет.
- Хочешь?
- Хочу.
- Я тоже хочу, только не в силах пошевелиться. Олежка, давай я лягу на живот, а ты меня сзади поебёшь, - и она с неохотой отвалилась к стенке.
Солёные словечки, произнесённые походя, бодрили почище всяких афродизиаков.
Я подвинулся к краю, уступая место, и Ленка улеглась на живот, положив голову на подушку. Ни дать, ни взять, курортница, утомлённая морем и солнцем, так бы сидел и любовался. Но кое-кто в моём организме не был расположен довольствоваться эстетическим восторгами и настойчиво требовал удовлетворения.
«Будешь трахать, не буди», - вспомнил я анекдот и своей тенью накрыл её тело. Оно было одновременно упругое и мягкое, как перина, и я не удержался, чтобы не навалиться на неё всей своей тяжестью.
- Не-ет. Так тяжело-о, – плаксиво заныла она, елозя и брыкаясь, точно ящерка под ладошкой.
Я выпрямился, устроившись на коленях, чуть ниже Ленкиной задницы. Глубокая тень между ягодиц и сомкнутых бёдер скрывала вожделенную цель, и я попытался на ощупь присунуть своего страдающего дуралея. Получалось не очень, вход во влагалище находился слишком низко и, начав двигаться туда-сюда, я выскакивал, тыкался наугад, промахивался, пыхтел и злился.
- На! Подложи! – сжалившись надо мной, Ленка сунула мне подушку.
А вот и ноу-хау, век живи, век учись. Я буду хорошим учеником. Кое-как запихал подушку подружке под живот. Само то! Пристроил своего дуралея к проторенной дорожке, а там всё так топко и податливо, кажется, можно ебать хоть вдоль, хоть поперёк. И я устремился вперёд, как в омут головой, Ленка аж гукнула от такого напора. Она лежала, положив подбородок на скрещённые перед собой руки, расслабленная, будто после хорошей парилки.
Моё настроение орлом парило высоко в синеве! Где тут моя добыча? Так вот она, на мой хуй нанизана. Это просто непередаваемое чувство самца - видеть, как твой член напористо, двигаясь вперёд-назад, то выворачивает тонкую розовую складочку губёшек наружу, словно наизнанку, то засупонивает её обратно внутрь, будто некстати выглянувший из-за пояса краешек трусиков!
Правда, оставался вопрос, который не давал ощутить полноту счастья сегодняшнего вечера, и, будучи на кураже, я решил, играясь, допытаться до истины, не всё же мне мямлить – бе-ме.

Наклонившись вперёд и опираясь на руки, я навис над телом подружки, глубоко задвинул в неё член и страшным шепотом Отелло выдохнул в самое ухо:
- Ебалась ли ты с Рыжим?!
Ленка спокойно повернула голову на бок, скосив на меня лукавый взгляд:
- А должна?
- Так да или нет?! – я ещё сильнее вжался в её ягодицы, и ворочал своей задницей, словно хотел членом досверлиться до истины.
- Не-ет! Лёшке от меня ничего не светит. Я с женатиками не путаюсь, – с томным присвистом призналась она, при этом, будто дерзя, с усилием приподняла попу, позволяя мне проникнуть в неё ещё глубже. А я-то думал, что загнал своего лысого до самого дна.
- На мою долю озабоченных парней хватает. И без всяких треугольных заморочек.
Собственно, я получил ответ, и он пришёлся мне по душе. Но как же клёво, вот так чувствовать себя доминирующим самцом, и мне захотелось продолжить эту, только что пришедшую на ум, игру. Выпростав из-под головы девушки её руки, я развёл их в стороны и сжал в кулаках, переплетя наши пальцы, Ленка ответила, на секунду сжав мои пальцы.
- Но ведь Рыжий не женат, - движениями бёдер я вмял её в постель.
- Без разницы. У него есть Ирка. Вот пусть с ней ебётся-я, - пыхтела она, безрезультатно силясь приподнять жопу, однако нашла на чем ошеломить меня и вернуть себе инициативу:
- Я бы и тебя прокатила по бороде, если бы Наташка была сейчас с тобой!
Я чуть не выпал из гнезда:
- Ты знала, что я гулял с Наташкой?!
- Конечно, мы с ней знакомы ещё с рабфака.
«Охренеть! Женский Моссад не дремлет. Так вот зачем эти расспросы о моей подружке. Вру или нет. Похоже, это не мы, а нас выбирают».
- Ну что, есть ещё вопросы? – Ленка приласкала моего инквизитора сокращением мышц влагалища. И надо же, этот коллаборант ответил ей.
«Да, Ленке палец в рот не клади. И членом в письке её не напугаешь. Ну, до чего манкая девчонка! Надо будет уговорить Рыжего поменяться вагонами. Ему тут всё равно ничего не светит, а мне, похоже, подфартило».
Ерёменко на портрете одобрительно поднял большой палец.
Я парил на крыльях своих фантазий. Шальная мысль о том, чтобы присунуть хозяйке вагона в рот блуждала у околицы моей фантазии, но, памятуя свой отрицательный опыт прошлых свиданий с Наташкой и сетования Рыжего, что Ирка также напрочь отказывается сосать, я решил не гнать лошадей.
- А скажи тогда!.. – я с наслаждением загонял своего дознавателя поглубже. А Ленка, урча от удовольствия, отвечала натурой без утайки. И я успел кое о чём выспросить у неё, о Вовке Казанцеве, о других парнях, прежде чем осознал, что вопросы закончились, а я просто валяю дурака, рыча тыкаясь в пружинящий зад подружки.
Я остановился, переводя дыхание, пот катил с меня в три ручья. И мне на ум пришла новая идея
Ерёменко насупил брови и в задумчивости обхватил рукой подбородок.
- Э-э! Ещё! - девушка просительно качнула жопкой, и мой «бродяга» вывалился из её чавкающей дырки.

- Лена, а давай по-другому! – предложил я и отодвинулся на другой конец полки, к двери.
- Давай, - с готовность согласилась она, поднимаясь на колени. Затем кинула в угол замордованную подушку, потянулась точно довольная кошка, прогнув спину и вытягивая вперёд растопыренные пальцы, и оперлась на локти, высоко поднимая задницу.
- Ну, чего тупишь? Еби давай! - блудные с нежностью глаза призывно смотрели на меня из-за её плеча.
Я медлил, различая в тусклом свете ночника влажный блеск измятых лепестков половых губ и чёрную глубину не закрывшейся дыры влагалища. По-настоящему, сейчас меня манила дырочка меж Ленкиных ягодиц, рельефно темнеющая в обрамлении расходящихся лучей.
Тараканы в голове одобрительно гудели, потирая лапки:
«Да, да! Засади её в жопу!
- А вдруг она не даст туда? – робко спросил кто-то из них.
- Как это не даст?! Ещё как даст, вон она, какая прошаренная! – зашикали на него остальные.
- Может всё-таки спросить? – настаивал робкий.
- Ха-ха. А, чего спрашивать? Можно ли тебе в жопу впердолить?!
– Да, она уже давно порется туда, аж уши заворачивает! Зуб даю!
- А, тогда как? Ведь тогда Лизка сама…
- Как-как! Пыром засадить и всех делов! Не мужик, чё ли?
- Ну, может быть, немного смазать. Не подмажешь, не поебёшь! Ха-ха-ха! Хотя там и так всё мокро»

Вокруг розетки ануса чернели одинокие тонкие волоски, похоже, досюда Ленкина бритва не добиралась. Я улыбнулся этой мысли и накрыл ладошкой выбритый девичий лобок, скользнув большим пальцем в сочную глубину влагалища, затем заменил палец членом и пару раз неторопливо задвинул на половину длины.
Ленка нетерпеливо дёрнулась навстречу:
- Чего с краешку телишься? Давай жестче!
В ответ я раздухарился и смачно шлепнул по круглой пышной жопке:
- Молчать, Зорька!
Ленка, вскрикнув, вскинула и покорно опустила голову, словно объезженная кобыла - это придало мне уверенности. Удерживая подружку за задницу, стал водить членом между её ягодиц, размазывая смазку влагалища, при этом большими пальцами растягивая и массируя дырочку ануса.
Взглянул на Ерёменко, тот предостерегающе поднял указательный палец. Да и фиг на тебя, тоже мне советчик целлулоидный выискался! Сами с усами!

- Э, Олег! Хули, ты мне очко там наглаживаешь?
Игривые нотки в её голосе оборвались, когда я приставил, стоящий колом член к маленькой тёмной точке, и надавил.
- Нет!!!
Она ящерицей вывернулась из-под меня и забилась в угол полки у окна, поджав колени к груди и готовая дать самый решительный отпор.
- Ты совсем охуел?! Ты чё, мне в жопу присунуть решил?! - она ярилась на меня, как покрытая сучка на озабоченного кобеля.
- Лен, я не хотел ничего такого, - обескуражено лепетал я.
Тяжело дыша, Лена смотрела на меня глазами кошки, которую ласковый хозяин вдруг взял и дёрнул за хвост.
- А какого такого ты хотел?! В жопу выебать, как шлюху с Крытого рынка?! Только они с тамошними кавказцами в сраку долбятся! Извращенцы! – в её голосе слышалась, взращенная партией и комсомолом, непримиримая ненависть к всякого рода предателям и извращенцам.
«Ну, не только они», - подумал я, вспоминая свой прошлогодний дебют, но вслух, разумеется, ничего не сказал. Советский зритель ещё не видел, как Марлон Брандо размазывал масло между булочек Марии Шнайдер. Я тоже не видел, но уже знал из пересказа приятеля, посмотревшего в Югославии «Последнее танго в Париже».
Ища совета, глянул на Ерёменко, но тот сокрушенно пожимал плечами – мол, я тебя предупреждал, теперь выкручивайся, как знаешь, и не завидую тебе парень, потому что такой взбешенной я её ещё не видел.
- Лена, хочешь вина? – попробовал я зайти с другой стороны.
- Иди в жопу, Олег! Ничего я уже не хочу. Хватит, и напилась, и наебалась!
Обнаженная, Лена сидела у окна, опершись спиной о стенку, поджав под себя одну ногу и опустив на пол другую. Помолчав минуту, не глядя на меня, тихо сказала.
- Олег, уже поздно. Наши скоро вернутся. Тебе пора в свой вагон.
- Но… - я попробовал возразить.
- Нет.
Одевался я, молча, на пороге купе обернулся, Лена, продолжала смотреть перед собой невидящим взглядом.
- Лена?
- Иди уже. Потом как-нибудь поговорим, - в её голосе была безысходная усталость и нотки неразрешимого сомнения.
Я ушёл. Проходя через вагон Рыжего, застал его спящим при свете ночника, книга валялась на полу.
***
Ночью я почти не спал, пытаясь подобрать аргументы для разговора с Ленкой.
Однако, поговорить «потом», у нас не получилось. Через день, когда поезд с пионерами на борту мчался в далёкий Архангельск, разразился скандал. Бригадирша ночью застукала Ленку голой в вагоне-ресторане в объятиях ночного сторожа, который забыл перекрыть ресторан от непрошенных визитёров. Лёшка, прибежавший ко мне, рассказал, что плюс ко всему прочему на столе наличествовали неопровержимые, по мнению бригадирши доказательства «морального разложения и разврата» - наполовину пустая бутылка вина, распечатанная пачка ментоловых сигарет «Dunhill» и дымящиеся окурки в пепельнице.
Ситуация усугублялась категорическим неприятием Ленкой вины и моральных нравоучений о моральном облике комсомолки. Разгоряченная Ленка послала бригадиршу в пешую прогулку по шпалам. Та взъярилась, отстранила студентку от работы, угрожая сообщить в деканат.
Мы рванули в штабной вагон, Ленку отмазывать. Любка-комиссар нас чуть ли не взашей вытолкала, дескать, что и без нас дым коромыслом и ором тут делу не поможешь. Вечером, аккурат в том же самом вагоне-ресторане, было собрание отряда. В итоге, наоравшись, достигли «консенсуса» - и нашим, и вашим. От работы Ленку всё же отстранили, тут у бригадирши административный ресурс был покруче нашего. Телегу в деканат не отправили. В Ярославле Ленка сошла с поезда и отправилась на перекладных в распоряжение нашего городского резерва проводников. Мы с Рыжим поочерёдно несли её маленький чемоданчик. В отряд она не вернулась, а продолжила работать до конца лета на пассажирских маршрутах.
***
Позже, мы время от времени пересекались с Ленкой в коридорах института, болтали о разном, но в очередной раз сблизится нам не пришлось. Я хранил верность своим сиюминутным подружкам, а Ленка также вовсю пользовалась вниманием старших парней, а потом и вовсе вышла замуж.

Десятилетия спустя я встретил Лену на какой-то встрече выпускников института. В ресторане, во время танца, в течение двух первых куплетов мы обменивались дайджестами личных достижений, а потом, набравшись храбрости, я спросил:
- Лена, а ты помнишь?..
- Как я дала тебе за анекдоты? – она «перехватила подачу у самой сетки» и бесенята в её зрачках танцевали «Чанга-чанга». - А ты меня чуть в жопу не выебал? Конечно, помню.
- Лен, всё было не совсем так, – я опешил и, сбившись с ноги, потерял ведущую роль в танце.
– Так-так. Так всё и было, Олежек. Я помню всех, с кем трахалась по трезвянке. Я же не склеротичка какая-нибудь.
Она совсем не изменилась за эти годы - такая же соблазнительная колючка. В неком призраке надежды, мои руки сами собой опустились ниже её талии.
- Но теперь с этим давно покончено, – она отстранилась и мы остановились. - У меня уже давно любимый муж и трое шалопутных пацанов. И вообще, Олег, кончай меня лапать, давай танцевать!
Ленка подхватила подол и пустилась в пляс, вскидывая ноги.
– «Чин-Чин, Чингиз-хан!» - гремело вокруг.
А я и не заметил, как закончилась одна мелодия и началась другая.
На душе стало легко и весело, и я принялся выделывать вокруг неё коленца с грацией орангутанга из мультфильма «Книга джунглей».
Когда я провожал Лену на место, она остановилась, не доходя пары шагов до своего стола, и шепнула на ухо:
- Да, и прости меня за тот отпор. Мой Валерка раскрутил меня на анал – это, правда, здорово! Но тогда я всё равно бы не дала тебе в жопу.
Её поцелуй ещё грел мою щёку, а она уже болтала с соседками по столу.
***
Вместо эпилога.
Боб, Рыжий и я в очередной раз радовались моему отпуску в родном городе. На шестом или восьмом тосте шот с водкой поднял Боб, так и не разобравшийся, счастлив он или нет в третьем браке:
- Вот вы, блядь, спрашиваете, какая жена нужно для счастья? Да?
Мы с Рыжим ничего такого не спрашивали, но, похоже, эта тема волновала самого Боба.
- А я вам скажу - не знаю! Вот женишься ты на девочке-припевочке, мама с папой глаз не спускали, и через год ходишь рогатый, как северный олень. Тогда берёшь в жены шлюху, пробы ставить негде, и оказывается, что она верна тебе абсолютно, ну то есть вообще никому не даёт, - и после некоторого раздумья добавил с грустной улыбкой, - даже тебе, разве, что по праздникам.

# СССР, романтика, драма, измена, студенты, поезд, проводники, студенческий строительный отряд, юношеские загоны, секс с преподавателем, облом, в попу не дала

5.08.2023